– Люди называют тебя милым, – задумчиво сказала она с напряженным выражением на лице. – Но я бы называла тебя по-другому. Ты хороший, Оливер. Настолько хороший, что даже не представляешь насколько. – И она рассмеялась – грустно, безропотно. – Ты… настоящий. Возможно, ты не догадываешься об этом, но так и есть. Ты – единственный из нас, кто не играет постоянно ту роль, которую Гвендолин дала тебе три года назад. – Она посмотрела мне в глаза, и эхо смеха замерло на ее губах. – А я такая же плохая, как и остальные. Относитесь к девушке как к шлюхе, и она начнет вести себя соответственно. – Она пожала плечами. – Но ты относишься ко мне иначе. Вот и все, чего я хочу.

Я промолчал: никогда не заживающая рана в моем сердце вновь начала кровоточить. Мне стало больно. Я крепко зажмурился, а потом открыл глаза и посмотрел на потолок – единственное безопасное место, куда я мог взглянуть, не наткнувшись на десятки пар глаз, которые продолжали сверлить меня и Мередит.

– Прости, – произнес я наконец, жалея, что открыл рот.

Почему мне не хватило здравого смысла просто радоваться тому факту, что я нахожусь рядом с ней в «Голове зануды»? Почему я все усложняю?

Она выглядела скорее утомленной, чем разозлившейся.

– Ты всегда за что-нибудь извиняешься?

– Похоже на то.

– Тогда и ты меня извини, ладно?

– Итак, к чему мы в итоге пришли? – спросил я, боясь вкладывать в свой вопрос слишком большую надежду.

«Приди в себя и успокойся: рана,

Как кажется, не очень глубока»[73], – прозвучал в моей голове голос Ромео. Лживый ублюдок.

– Ну… ни к чему. – Она выпустила мою ладонь и откинула с лица волосы. – Пойдем в Замок. Лучше уж там, чем тут.

Я встал и в неловком молчании взял наши пустые бокалы. Помог Мередит надеть пальто, положив руку ей на плечо. Она, казалось, не почувствовала этого, но я услышал, как за соседним столиком какая-то девушка пробормотала:

– Гребаное бесстыдство.

И стыд действительно обжег мое лицо и шею, когда я последовал за Мередит в глубокую декабрьскую тьму. Первые хлопья снега танцевали на фоне черного неба. У меня в голове промелькнула странная мысль: я надеюсь на то, что снег будет падать и падать и в конце концов покроет землю и похоронит все вокруг.

Сцена 14

Сцена 14

Расписание наших промежуточных выступлений вывесили в понедельник на доске объявлений. Я должен был идти первым в то время, которое обычно отводили под репетиции, – в среду днем. Потом наступала очередь Рен. Джеймсу и Филиппе назначили прослушивание в одно и то же время в четверг. Александру и Мередит – в пятницу.