– Ты дал точную характеристику зависимости.

Я попытался выкрутиться.

– Уверен, что мои слова звучат чрезвычайно драматично, но именно таким образом мы и устроены. Мы все именно только так и чувствуем.

– Увлекательно. – Колборн наблюдал за мной, сцепив пальцы между коленями, поза была небрежной, но каждый мускул напрягся в ожидании.

Каминные часы тикали невероятно громко, они били прямо в мои барабанные перепонки.

– Итак, – неловко продолжил я, – что привело вас сюда из Бродуотера?

Он откинулся на спинку дивана и чуть расслабился.

– Иногда мне становится любопытно.

– Что?

– Ричард, – сказал он непринужденно (имя, которого все мы избегали, как проклятия, заставило меня поморщиться). – А тебе не любопытно?

– Я по большей части стараюсь не думать об этом.

Взгляд Колборна скользнул, охватив меня с головы до пят. Оценивающий взгляд. Измеряющий глубину моей честности. Я стиснул кулак в кармане.

– Не могу не задаваться вопросом, что произошло той ночью, – сказал он, тихо постукивая по подлокотнику дивана. – Странно, но каждый из вас рассказывает о том, что случилось, на свой лад. Забавная вещь память. – В его голосе звучал едва уловимый хитрый вызов. Дескать, ответь, если осмелишься.

– Думаю, у каждого свой опыт. – Мой голос звучал холодно и ровно, в то время как мозг яростно работал. – Это все равно что смотреть новости. Когда случается катастрофа, разве люди запоминают ее одинаково? Мы увидели это с разных сторон, оценивали происшествие с разных точек зрения.

Он кивнул, размышляя над моим ответом.

– Полагаю, тут уж не поспоришь, – сказал он и поднялся на ноги.

Встав, перекатился с носков на пятки, оглядывая комнату и потолок.

– И вот с чем я тут сталкиваюсь, Оливер, – продолжил он, обращаясь скорее к люстре, чем ко мне. – Математически это не имеет смысла.

Я ждал, когда он продолжит говорить. Он молчал, поэтому я сказал:

– Никогда не был силен в математике.