– Ха-ха! Я – объект домогательств, очень смешно! – Мередит закатила глаза. – Клянусь, мне надо было стать просто стриптизершей.
Филиппа ухмыльнулась в кружку.
– Всем нужен запасной план.
– Ага. Ты всегда можешь сменить пол и превратиться в мальчика по имени Филипп, – парировала Мередит.
Они хмуро посмотрели друг на друга, а я попытался разрядить обстановку:
– Думаю, мой запасной вариант – экзистенциальный кризис.
– Неплохо, – улыбнулась Филиппа. – В таком случае ты можешь играть Гамлета.
Мы втроем выпили еще шесть кружек сидра, тщетно ожидая, когда дверь откроется и мы увидим кого-нибудь из нашей компании. Но никто так в «Зануде» и не появился. Неужели остальных не интересовал список с распределением ролей?
Даже когда мы пили, болтали и смеялись вполсилы, невозможно было игнорировать тот факт, что наши приоритеты изменились. Рен стала слишком слабой, чтобы совершить обычную прогулку от Фабрики до бара. Джеймс – слишком рассеянным. Александр – занят иным образом. Причуды и мотивы преподавателей Деллехера также оставались непостижимы. Почему они внезапно отменили полувековой бойкот «Лира» и втиснули Фредерика и Камило в список? Вот что не давало мне покоя, и я продолжал размышлять над этим, застегивая пальто и натягивая перчатки. Может, они пытались заткнуть зиявшую после ухода Ричарда дыру? Но другой ворчливый голос в глубине моего сознания не умолкал, продолжая задавать вопросы. Имелся ли тут какой-нибудь скрытый мотив? А если они, как и Колборн, не доверяют нам? Может, Фредерик и Камило уже не были просто товарищами по сцене и учителями? Вдруг они наконец-то начали понимать, в какой опасной ситуации мы оказались?
Сцена 3
Сцена 3
Когда мы начали подготовку к спектаклю, намереваясь увязнуть в трагической трясине «Короля Лира», мало что прояснилось. Однако мне стало до боли очевидно, что мы сильно недооценили чудовищность отсутствия Ричарда. Его спальня пустовала, его место в библиотеке было свободно, как и его стул за нашим обеденным столом, но он, казалось, постоянно сопровождал нас, как призрак Банко, незримый для всех, кроме нашей поредевшей компании. Часто мне чудилось, что я вижу его краем глаза – мелькнувшую тень, исчезнувшую за углом. Эти краткие галлюцинации сделали меня нервным параноиком, склонным вздрагивать, когда кто-то неожиданно касался моего плеча или заговаривал со мной.
По ночам Ричард становился героем моих снов, а уже в середине семестра он был моим партнером по сцене и молчаливым компаньоном в «Зануде», превращая самые обыденные ситуации во что-то темное и зловещее. Я оказался не единственной жертвой ночных и дневных кошмаров. Джеймс начал что-то бормотать и метаться во сне, а в те вечера, когда я делил постель с Мередит, я замечал, что она дрожит рядом со мной: ее руки мяли одеяло или же – в особо тревожные часы – мою футболку.