Там она принялась безудержно кричать, пытаясь выплеснуть из себя всю злость, всю слабость, забыв про стыд и необходимость держать себя в руках; в ее поведении было что-то звериное – то, что лежало на ней тяжким бременем, от которого она никак не могла избавиться и которое все сильнее придавливало ее к земле.

Подняв голову, она заметила, что Синди стоит у окна своей комнаты, потревоженная, как видно, ее исступленными криками.

Не успев помахать ей рукой, Норма вдруг почувствовала, что в доме есть кто-то еще: этажом выше, в комнате Томми, за наполовину задернутыми шторами пряталась мрачная фигура.

Хотя до дома было довольно далеко, она знала наверняка, что это не ее сын. Этот кто-то был сильнее и старше, и лицо у него было очень бледное. А еще улыбка, которую она, как ей показалось, разглядела в полумраке…

Чужак. Воспользовавшись их отсутствием, он проник к ним в дом.

Норма в панике кинулась к двери на кухню, крича, чтобы дочка не выходила из комнаты, – и взлетела на третий этаж.

У двери в комнату Томми она застыла на мгновение, сообразив, что ей даже нечем защищаться.

И так, с голыми руками, но готовая дать отпор любому, кто возникнет у нее на пути, она, затаив дыхание, открыла дверь.

В комнате было душно и пахло затхлостью. Норма заглянула под кровать, распахнула шкаф, посмотрела за дверь – никого.

Тем не менее, не собираясь отступать, Норма обшарила остальные комнаты на этаже, но все напрасно. Тогда она вернулась в комнату сына и плотно задернула шторы.

Откуда же тогда взялось это видение? – недоумевала она, осматривая место, где только что стояла.

Она сошла с ума. Все эти напасти, обрушившиеся на нее одна за другой, вконец помутили ее разум.

Зашуршали крылья – она вздрогнула.

Это оказалась ворона, обычная ворона, – Норма не отводила от птицы глаз, пока она не присоединилась к другим воронам, рассевшимся на ближайшем к дому дереве. Судя по их безмятежному состоянию, они словно ждали кого-то под летним небом, которое становилось все темнее.

Как и жизнь, которая, как она догадывалась в глубине души, ожидала ее впереди.

Томми

Томми

«Неужели он превратится в серое сгорбленное чудовище с ломкими костями и будет являться мне в кошмарных снах? Одна мысль об этом внушает мне беспокойство и не дает спать».

Под действием «травки» слова затворника из Провиденса отчетливее выделялись на пожелтевшей странице и, оторвавшись от нее, вонзались в его мозг, точно острые копья.

Томми, лежа в одних трусах на кровати, с дрожью перечитал последние фразы рассказа «Цвет из иных миров» Лавкрафта. Грэм рассказывал ему об этом писателе пару месяцев назад. Он случайно наткнулся у букиниста на старую книгу, сборник рассказов Лавкрафта, и прочитал ее за один присест, поражаясь безудержной фантазии писателя, который был явно сумасшедшим.