– Осторожно, Эсти. Это дело нельзя превращать в личное сведение счетов. За каждым нашим шагом сверху наблюдают через лупу, и ты это знаешь.

Эстибалис встала, подошла ко мне и положила голову мне на плечо.

– Знаю, – сказала она, глубоко вздохнув.

Было очевидно, что Эсти удручена не меньше моего.

Мы снова уселись за стол и продолжили поиски.

Как же я ненавидел эти пустые дни, эти следы, которые никуда не вели, бесполезных свидетелей, бег по кругу, переулки, которые оказывались тупиком… Я боялся, что, если решусь и прыгну, на другой стороне ничего не окажется.

Начинать все сначала. Кабинетная работа, сверка данных, имен, фактов. Ни единого совпадения.

Кто бы мне сказал тогда, что разгадка окажется не где-то, а в моем собственном доме, охраняемая многие десятилетия человеком одной со мной крови!

Наступил мой сороковой день рождения. Была пятница. В любой другой момент жизни я устроил бы вечеринку, но никто из нашей тусовки, позвонив, чтобы меня поздравить, не спросил, буду ли я отмечать свой день рождения. Все мы по-прежнему были потрясены смертью Мартины. Честно говоря, мне тоже не хотелось никого видеть.

Как только рабочий день закончился, я направил колеса моего «Аутлендера» в Вильяверде. Я знал, что Альба не придет на мою крышу смотреть, как Персеиды прочерчивают небо, а я не из тех, кто ждет слишком долго. На такое способно только уязвленное эго, которое легко получает компенсацию.

И я отправился в деревню, чтобы провести день рождения с дедушкой и Германом. Я принял меры предосторожности: носил на себе «Хеклер и Кох», мое служебное оружие, и не собирался ни на минуту с ним разлучаться.

На случай, если убийца последует за мной и явится на многолюдное празднование моего сорокового дня рождения.

Ночь еще не наступила, когда я приехал к дедушке и свистнул, поднимаясь по ступеням. Но на первом этаже деда не оказалось. Удивившись, я поднялся на верхний этаж и нашел его там: он сидел над фотографиями двадцатилетней давности, разложенными мною на столе для пинг-понга.

– Что-то случилось, дедушка?

– Ничего, сынок, ничего не случилось. Просто мне хотелось бы как-то тебе помочь, а как, я не знаю.

«Будь жив и здоров, дед. Только так ты мне поможешь», – подумал я, но вслух ничего не сказал.

– Идем к дороге Трех Крестов, – сказал я, похлопав по его широкой могучей спине. – Сегодня ночью будут падать слезы Сан-Лоренцо, а небо как раз чистое.

– Идем. – Он поднялся с маленького плетеного стула и взял самшитовую трость, с которой обычно ходил в горы.

– Может, подождем Германа? – спросил я.