Пятясь к кушетке, я не спускал с него глаз. Затем опустился на подушки. Хойт отложил пистолет на журнальный столик.

— Хочешь выпить?

— Нет.

— Тебе бы не повредило.

— Не сейчас.

Он пожал плечами и подошел к бару, старому и потертому. Тренькнули стаканы; беспорядок, в котором они стояли, наводил на мысль, что этот поход — далеко не первый за сегодняшний день. Хойт не спеша нацедил себе выпивку. Я хотел поторопить его, однако решил чересчур не напирать — ему необходимо собраться с мыслями, подыскать нужные слова. Во всяком случае, мне хотелось думать именно так.

Наконец тесть рухнул в кресло, держа стакан обеими руками.

— Я всегда тебя недолюбливал, — начал он. — Тут не было ничего личного, пойми. Ты из порядочной семьи, твой отец был хорошим человеком, и мать… она ведь тоже по-своему ничего, так?

Одной рукой Хойт зажал стакан, а другой взъерошил шевелюру.

— Мне просто казалось, что твоя… — Паркер поднял глаза к потолку, подыскивая подходящее слово, — излишняя привязанность мешает моей дочери взрослеть. Теперь-то… теперь-то я понял, как вам обоим повезло.

В комнате будто похолодало. Я старался не дышать, не двигаться, чтобы не спугнуть его.

— Я начну с той ночи на озере, — сказал Хойт. — Когда они схватили Элизабет.

— Кто «они»?

Хойт уставился в стакан.

— Не перебивай, — нахмурился он. — Сиди и слушай.

Я кивнул, хотя тесть этого не увидел. Он все смотрел в стакан, словно истина и в самом деле плавала в вине.

— Ты знаешь кто, — в итоге ответил он. — Или сейчас узнаешь. Те два типа, трупы которых нашли на озере.

Внезапно Хойт обежал взглядом комнату, схватил пистолет, поднялся и вновь подошел к окну. Мне хотелось спросить, чего он так боится, но я боялся сбить его с мысли.

— Мы с братом приехали на озеро поздно. Может быть, слишком поздно. Успели перехватить их уже на дороге. Помнишь, там, где два здоровых валуна?

Хойт кинул быстрый взгляд в окно, затем перевел глаза на меня. Я помнил эти большие камни. Они стояли по обе стороны грязной проселочной дороги, в полумиле от озера Шармейн. Огромные, округлые, примерно одной величины, окруженные массой легенд и догадок о том, как они здесь появились.