– Да. Сказал, что для него это слишком большая ответственность.

Какая-то бессмыслица.

– Тогда с какой стати он захотел взять второго ребенка? – спрашиваю я.

Дэн опускает взгляд и трет лоб:

– Ты хочешь, чтобы я сказал прямо?

Я дожидаюсь, пока он посмотрит мне в глаза:

– Потому что ты ничего мне не говоришь. По крайней мере ничего внятного. Ну же, Дэн!

– Он хотел отдать свою девочку на удочерение.

Я потрясена:

– Обри?

– Да.

– Флиннам? – уточняю я.

Он качает головой:

– Нет. Он хотел передать ее для частного удочерения и не Флиннам. Я сказал ему, что они наверняка подадут в суд и добьются как минимум прав на посещение, а может, и опеки.

Я не говорю этого вслух, но в голове у меня вертится одна мысль: и это Адам Уорнер, которого я знаю?

– Что случилось?

Дэн отодвигает тарелку и, к моему облегчению, вытирает губы.

– Он так и не вернулся. Я решил, что он успокоился и передумал. Может, не решился довести дело до конца. Горе и потрясение заставляют людей творить странные вещи.

Диана приносит каждому из нас счет. Я молча достаю из сумки кошелек, пока Дэн ищет свою кредитку.