Дверь захлопнулась с таким звоном, будто ударили в гонг.

10

10

Я провел мучительную ночь. Опасаясь сотрясения, пытался не уснуть. Сколько прошло времени, не знал. Только видел в грязном окошке серп луны, рассекающий небо. Прислушивался к разговорам, крикам, звукам, представлял людей, которым принадлежали голоса в коридоре. Был готов поменяться местами с кем угодно. Наверное, я сколько-то поспал, потому что, отняв руки от лица, увидел, что небо в окне приобрело цвет выцветшей фотографии, сливаясь с унылым интерьером камеры.

Было утро.

Все болело.

Спустя час дверь с грохотом открылась. Я вызвал такси до дома. Заплатил больше, чтобы ехали медленно. С трудом вылез из машины и замер. У двери стояла Шан. Бледная, уставшая. Слегка махнула мне рукой. Я подошел к ней. Она коснулась моего лица, осмотрела его. Потом заглянула мне в глаза и, встав на цыпочки, нежно обняла.

Мы лежали на кровати, слушали музыку, засыпали и просыпались. Шан молча встала, подошла к проигрывателю. Поставила «Blue Notebooks»[19] Макса Рихтера вместо «Blackberry Bells»[20]. Помедлив, снова легла рядом, придвинулась ближе. Провела рукой по моим волосам, ощупывая новые шишки и ссадины. Осторожно обняв ее за плечи, я смотрел на пульсирующую жилку у нее на шее и старался запомнить веснушки на сияющей белоснежной коже.

Что-то заканчивалось прямо сейчас.

– Так вот что снилось тебе в кошмарах, – сказала она.

– Он всегда был таким, – ответил я. – Не лицо, а сам. Он не изменился.

Шан задумалась.

– Его будто ужасной жарой принесло.

– Какой была твоя сестра?

– Задумчивой, – ответил я. – Упрямой, милой.