Интересно, что он имел в виду под этим «на чем-то одном» – игру или ее.

– С меня хватит, Джеймсон, – сказала я, и эхо моих слов разнеслось по белой комнате. – Все кончено. С тобой. Со всей этой историей. – Я повернулась, чтобы уйти.

– Мне плевать, что у тебя такая же прическа, как у Эмили, – произнес Джеймсон. Он явно знал, что сказать, чтобы меня остановить. – Мне плевать, – повторил он, – потому что плевать на саму Эмили. – Он судорожно выдохнул. – В тот вечер мы с ней расстались. Я устал от этих ее игр. Сказал, что с меня довольно, а через несколько часов она умерла.

Я обернулась, и его зеленые глаза с красноватой сеткой потрескавшихся сосудов уставились на меня.

– Мне очень жаль, – сказала я, задумавшись о том, сколько раз он прокручивал в голове их последний разговор.

– Пойдем со мной в Блэквуд, – взмолился Джеймсон. Он был прав. Хватка у него и впрямь была как у бульдога – ничем не отвлечь. – Целовать меня необязательно. Да и любить тоже. Главное, Наследница, – не заставляй меня идти в одиночку.

В его голосе слышались надрыв и горечь, которых я еще никогда у него не замечала. Целовать меня необязательно. Прозвучало это так, будто на самом деле он этого хотел.

– Надеюсь, я не помешаю?

Мы с Джеймсоном одновременно повернулись к двери. Неподалеку от нас стоял Грэйсон, и я вдруг осознала, что пока он шел от двери к этой точке, всю меня ему видно не было – только косу.

Братья уставились друг на друга.

– Если тебе вдруг захочется меня отыскать, ты знаешь, куда я пойду, Наследница, – сказал Джеймсон.

Он скользнул мимо брата, устремившись к двери. Грэйсон проводил его долгим взглядом, а потом посмотрел на меня.

– Что он сказал, когда вас увидел?

Когда увидел мои волосы. Я сглотнула.

– Сказал, что расстался с Эмили в тот самый вечер, когда ее не стало.

Тишина.