— Это правда, что Роджер Холлс был вынужден досрочно уйти на пенсию из-за сексуальных домогательств к студенткам?

— Да, это правда. — Профессор виновато смотрит на меня. — Мы все сочувствовали его жене, хотя некоторые думали, что она предпочитала не замечать измен мужа.

В глазах присяжных это сыграет за меня или против? Трудно сказать.

Затем выходит человек, которого я раньше знала слишком хорошо. Корнелиус.

— Будучи под вашим присмотром, обвиняемая проявляла признаки склонности к убийству? — спрашивает прокурорская поверенная.

Корнелиус смотрит на меня. На его лице написана грусть.

— Она проявляла крайнюю эмоциональность, находясь на нашем попечении. Иногда Элли говорила, что хотела бы, чтобы ее мачеха сдохла.

Неужели я так говорила? Хотя, с другой стороны, огромные периоды пребывания в Хайбридже выпали из моей памяти — возможно, из-за процедур или оттого, что разум заблокировал дурные впечатления.

— Как на ваш взгляд, — она была способна действовать в соответствии со своими эмоциями и реально кого-то убить?

Корнелиус опускает глаза, словно желая избежать моего взгляда.

— Возможно, — тихо говорит он.

— Что вы можете сказать по поводу смерти ее брата? Как по вашему профессиональному мнению: могла она умышленно оставить брата без присмотра, в надежде, что с ним что-то случится?

Теперь он поднимает голову и говорит громче:

— Нет. Я считаю, что она была просто юной женщиной, которой хотелось внимания. Ее отвлекла первая любовь.

— Это отвлечение стоило жизни ребенку.

— Ну… да, — бормочет Корнелиус.

Мой адвокат вмешивается:

— Я протестую, ваша честь. Это комментарий обвинения, а не вопрос, и он предвзят.

Судья соглашается, но слова уже прозвучали.

— Могу я добавить еще кое-что?