Только когда он посмотрел вниз и увидел большой кусок листового железа, отошедший от остальной обшивки посередине моста и висевший над рельсами, он начал понимать. Именно на нем сидел его сын, на самом краю, хотя было видно, что конструкция явно не выдержала бы веса взрослого человека. Но Теодора она, тем не менее, выдерживала, несмотря на его недавнюю прибавку в весе.

Туман на короткое время рассеялся, и он увидел, как Теодор сидит, болтая ногами в воздухе, в ожидании следующего поезда.

— Теодор, — сказал он, стараясь, чтобы паника не изменила голос. — Теодор, сынок. Ты не мог бы подойти ко мне, чтобы мы могли поговорить?

— Нам больше не о чем говорить. Иди домой, к своей семье, позволь мне самому разобраться с этим.

— Но ты же и есть моя семья. Пожалуйста… иди сюда.

— Я урод, вот кто я. Чертов уродец.

— Нет, Тео, ты не… — его голос прервал звук, который он так хорошо знал по годам, проведенным в Стокгольме. Там он слышал его так часто, что в последнее время даже не замечал, конечно, кроме тех случаев, когда он звучал настолько громко, что ему приходилось закрывать уши руками. Но здесь и сейчас было достаточно едва заметного, но такого зловещего скрипа рельсов, чтобы его охватила паника.

— Пожалуйста, пойдем! — Он не знал, как далеко был поезд. До его прибытия могло пройти от нескольких минут до нескольких секунд. — Тео, умоляю тебя! — закричал он. — Иди сюда, иначе будет слишком поздно!

Теодор ничего не ответил и даже не обернулся. Вместо этого он просто сидел, глядя прямо в туман, все больше уходя в себя.

Была ли это паника или противостояние предсказанию Греты, не имело значения. У него не было другого выбора. Он не мог просто стоять там и смотреть, как его сын разожмет руки.

Залезть на заграждение не составило большого труда, хотя преодолеть выгнутый наружу участок наверху было труднее, чем он рассчитывал.

— Теодор, пожалуйста! — крикнул он, пока рельсы переходили от скрипа к крику. — Это не то, чего ты хочешь. — Взявшись рукой за старые деревянные перила, выходившие за более высокую стальную опору, и поставив одну ногу на край моста, он осторожно поставил другую как можно дальше на куске листового железа. — Ты не предатель. Ты боец. Ты слышишь? Чертов боец! Ты всегда был таким. — Он перенес значительную часть своего веса на ногу, которая стояла на куске металла. — У тебя все получится. Я знаю, что у тебя все получится!

Грохот под ним заглушили визжащие рельсы. Он отчетливо понял, что даже такой прочный лист металла вот-вот сдастся под его весом.

— Черт побери, Теодор! — крикнул он, и этот крик наконец заставил сына обернуться и протянуть руку.