Она попыталась высвободиться, но не смогла ничего сделать, кроме как наблюдать, как он нарисовал спреем пупок, более узкую талию и бедра прямо на постельном белье.

— Черт, ты становишься действительно горячей. Кликен! Иди сюда и посмотри, — продолжал он и нарисовал вагину у нее между ног.

Один из его друзей встал у нее за головой.

— Ух ты, какой лакомый кусочек. — Он склонился над ней и так сильно сжал ее выделенные краской груди, что стало больно.

Хампус выкинул баллончик.

— Кажется, пришло время повеселиться по-настоящему! — Он схватился за верхнюю часть пижамы и разорвал ее так, чтобы она услышала, как пуговицы упали на пол.

Она оставила попытки кричать и вместо этого зажмурила глаза в надежде, что этот кошмар скоро закончится. Но он не закончился. Напротив, она почувствовала, как он сорвал с нее пижамные штаны и провел рукой по внутренней стороне бедра. Только не это — единственное, что она смогла подумать.

У Хампуса имелась темная сторона личности, она знала это, но это было что-то совершенно другое. Это просто не могло быть правдой. Но когда она почувствовала, как он засунул в нее палец, то поняла, что надеяться бесполезно.

— Она просыпается, — вдруг послышался голос, который не принадлежал ни Хампусу, ни одному из его дружков, и тогда она наконец поняла. — Может, дать ей еще дозу?

Ей приснился сон. Это были вовсе не Хампус и его друзья. Только сейчас она проснулась и поняла, что реальность, в которой она оказалась, была еще хуже.

— Нет, с чего бы это? — послышался другой голос. — Мы уже почти закончили.

Хотя на самом деле ей не хотелось этого делать, она открыла глаза, и действительно, сверху на ней сидел совсем не Хампус. Этот кто-то вытащил палец, чтобы понюхать. Это был Адольф Гитлер или кто-то в маске Гитлера вместо лица. Кто-то с бородой и длинными волосами, одетый в потертый джинсовый жилет, и она могла видеть татуировку Терминатора у него на шее.

— Что скажете? — спросил другой парень в аналогичной маске, стоявший, наклонившись вперед и сжимавший ее груди рукой, на которой не хватало одного среднего пальца. — Не пора ли поскорее трахнуть эту гребаную еврейскую киску?

— Можно, но не сейчас, — сказал третий, которого она не увидела. — Самое веселое оставим на потом.

— Еще увидимся, — мужчина, сидевший на ней сверху, со смехом слез с кровати и исчез вместе с остальными.

Лилья осталась лежать и лишь продолжала смотреть по сторонам на нарисованные на стенах свастики.

79

79

Лазанья снова была отправлена в духовку, а Фабиан сидел с Соней и Матильдой на кухне, в ожидании, пока Теодор спустится после душа. Они разговаривали о всякой ерунде. Время от времени Соня смеялась над тем, что рассказывала Матильда, а иногда и он пытался улыбнуться. Но улыбка была весьма непростым делом, она как будто застряла где-то у него внутри и ощущалась скорее как неудобная гримаса.