Подумав о ней, он достал из кармана листок с номером Жозианы Лурмель. Он не мог забыть ее лицо и испытывал желание позвонить. Но зачем? Рассказать, что ее дочь сфотографировали на прозекторском столе после того, как она побывала в руках садистов? Сообщить, что безумец нарисовал портрет Матильды ее собственной кровью? С сожалением Габриэль смял листок и бросил в мусорное ведро. Уже сделав это, он спросил себя, а была ли у него любовная жизнь на протяжении всех этих забытых лет. Кроме Ванды, были ли у него женщины?

Он бросил тарелку в раковину и взялся за телефон: его уже сжигало желание узнать новости от Поля. Успел ли тот добраться до Парижа? Сумел ли переговорить с фотографом и заполучить список экспертов? Габриэль приходил в неистовство оттого, что сидит, бесполезный, здесь, в то время как действовал кто-то другой. Чтобы чем-нибудь себя занять, открыл Интернет-браузер на своем ноутбуке. Даже вынужденный оставаться взаперти, он мог попробовать нащупать связь между Калебом Траскманом и Анри Хмельником. Возможно, Гугл выявит какие-либо пересечения этих двух субъектов. Место, где они познакомились, или как это могло произойти, ну и все в том же духе.

Он набрал: «Калеб Траскман, Анри Хмельник», потом «Калеб Траскман, Арвель Гаэка», но ни один из запросов не дал значимого результата. Не было ни их общих снимков, ни статьи, где речь бы шла об обоих. В виртуальном мире эти художники были так же разъединены, как папа римский и черепаха с Галапагосских островов. Если они и общались, то вдали от огней рампы.

«Арвель Гаэка» в одиночку тоже ничего не дал. Хмельник как художник был совершенно неизвестен. Его произведения оставались анонимными, конфиденциальными и переходили из рук в руки вне официальных сетей распространения. Речь шла a priori о подарках, которые он раздавал направо и налево. Габриэль сказал себе, что слово «подарок», пожалуй, не самый подходящий термин. «Отрава», на его слух, звучало куда лучше.

В окне поиска он стер «Арвель Гаэка» и ввел «Караваджо», имя человека, которого боготворил бельгийский промышленник. И погрузился в море статей. Он так и думал: знаменитый итальянский художник убил противника на дуэли, сбежал и был вынужден окончить свои дни в изгнании.

Габриэля заинтересовала его биография. Он мельком просмотрел то, что касалось юности художника: самоубийство отца, смерть матери, когда мальчику исполнилось четырнадцать, крайнее одиночество… Скандальный Караваджо, настоящий гений, раз за разом создавал произведения блистательные, но агрессивные. Он претворял сюжеты из Евангелия в сцены обыденной жизни. Под его кистью преступник мог обрести мягкое лицо, а невинный – уродливое тело. Он вглядывался во все негативное, в изнанку видимого, возводя жестокость до постыдного уровня красоты, которая покоряла, потрясала, шокировала…