Маргарита тряхнула головой. Злость постепенно улетучивалась, а вместе с ней стала таять бездумная, слепая решимость. Им на смену возвращались растерянность и страх.

Она добрела до сестринского поста в холле, опустилась на стул и попыталась привести в порядок мысли.

Звонок Максима – долгожданный и все равно неожиданный – внес смятение в ее чувства, надломил в ней что-то очень хрупкое и равновесное, лишил возможности бороться с унынием и отчаянием. Он прозвучал набатом, тревожным императивом, заставляя ее капитулировать перед чем-то темным и жутким, что, вероятно, до поры до времени гнездилось в сердце, а теперь лезло наружу, ломая преграды, годами возводимые терпением и кротостью. Маргарита впервые и всерьез подумала (пусть и на мгновение), что могла бы убить Сашку Коржа! Не это ли увидел в ее глазах Антиох?

По коридору пронесся короткий металлический звук, какой обычно издают, смыкаясь, двери служебного лифта. Маргарита подняла голову и настороженно прислушалась. Неужели из хирургии привезли в ПИТ нового больного? Но тогда почему ее никто не предупредил и не позвал? Телефоны молчат, и во всем отделении висит гулкая, тревожная тишина.

Она замерла, напрягая слух, а потом, вздохнув, опустила плечи: показалось… И опять замерла: где-то совсем рядом скрипнул железный засов, и из коридора потянуло то ли уксусной эссенцией, то ли аммиаком. Еще через мгновение под потолком хлопнуло так, что Маргарита подскочила на месте, и тут же погас свет.

Липкий, холодный страх сковал все тело. Вцепившись руками в край стола и не смея пошевелиться, она таращилась в темноту. Погасло электронное табло настенных часов и в аквариуме смолкло журчание – отключился аппарат подачи воздуха.

«Совсем, как в ПИТе», – пришло ей на ум, и от этой странной аналогии стало еще жутче.

Утонувшее в мертвой тишине, вдобавок еще и обесточенное помещение теперь было похоже на склеп. Маргарите даже почудилось, будто из-под дверей тянет могильной сыростью.

Если бы сейчас в палате интенсивной терапии находился пациент, подключенный к системе жизнеобеспечения, то сработал бы генератор в щитовом отсеке, обеспечивающий подачу бесперебойного питания в ПИТ и две операционные наверху.

Но палата пустовала, и генератор молчал.

Маргарита пару минут сидела неподвижно, надеясь, что врач Журналов, лишившись футбола, выйдет из своего кабинета и отправится устранять неполадку. Но коридор безмолвствовал.

Пытаясь успокоить бешеный пульс, она сделала несколько глубоких вдохов и, нащупав на столе кружку, поднесла ее к дрожащим губам. Глоток остывшего чая придал ей сил и позволил собраться с мыслями. Конечно, ничего страшного не произошло. Кто-то из больных, решив втихаря почифирить, воспользовался самодельным нагревателем, и в результате замыкания выбило пробки. Она даже знает, кто именно. Низкорослый крепыш из второй палаты с золотыми зубами и похабными татуировками на предплечьях! Он уже пытался однажды прямо в палате заварить в армейской кружке сразу полпачки байхового чая. Зелье тогда у него отобрали, пригрозив немедленной выпиской и дисциплинарной ответственностью. А сейчас, похоже, нарушитель опять взялся за свое.