Постоянство направления течения наводило на размышления: от самых паковых льдов оно, не переставая, несло воды южного океана к полюсу. Если Мори не ошибался и антарктический континет действительно существует, то возможно два вывода: либо течение огибает его, либо имеется широкий пролив, в который устремляются гигантские массы воды и плывущие на их поверхности ледяные громадины.

Я полагал, что мы совсем скоро удостоверимся, как обстоит дело в действительности. При скорости 2 мили в час нам хватило бы 30 часов, чтобы добраться до крайней точки, в которой перекрещиваются все меридианы… Там стала бы ясна и дальнейшая судьба увлекающего нас на юг течения – проходит ли оно через полюс или путь ему преграждает полоса земли.

Услыхав от меня такие речи, боцман отвечал:

– Что вы хотите, мистер Джорлинг: если течение проходит через полюс, то и мы пройдем через него вместе с ним, если нет – то не пройдем… Не мы хозяева положения, и не нам решать, куда плыть. Льдина – не корабль, она лишена парусов и руля и слушается одного течения!

– Согласен, Харлигерли. Но я думал, что, сев вдвоем-втроем в шлюпку…

– Опять вы за свое! Далась вам эта шлюпка!

– Именно далась! Ведь если поблизости лежит земля, то разве нельзя себе представить, что люди с «Джейн»…

– Высадились на ней, мистер Джорлинг? В четырехстах милях от острова Тсалал?

– Кто знает, боцман…

– Путь так. Но позвольте сказать вам вот что: ваши рассуждения обретут силу, когда эта земля и впрямь покажется – если покажется. Тогда наш капитан предпримет то, что необходимо предпринять, не забывая при этом, что время дорого. Нам нельзя задерживаться в этих широтах, и если наш айсберг не доставит нас ни к Фолклендам, ни к Кергеленам, то пусть доставит хоть куда-нибудь – лишь бы оказаться за пределами Полярного круга до того, как этого уже нельзя будет сделать!

Устами Харлигерли глаголил сам здравый смысл, и я был вынужден признать его правоту.

Пока матросы, выполняя команды капитана Лена Гая и находясь под бдительным оком лейтенанта, готовились к зимовке, я частенько забирался на верхушку айсберга и, усевшись на лед и приложив к глазу подзорную трубу, упорно изучал горизонт. Время от времени его монотонную пустоту нарушала проплывающая вдали ледяная гора или сгустившийся туман. Находясь на высоте 150 футов над уровнем моря, я видел океан на расстояние более 12 миль. Однако ни разу моему взору не предстало что-либо, хотя бы отдаленно напоминающее очертания берега.

Капитан Лен Гай дважды поднимался ко мне на вершину, чтобы снять показания приборов. Вот каковы были наши координаты на 30 января: 67°19′ западной долготы, 89°21′ южной широты. Отсюда можно было сделать два вывода.