Мы неслись по лесной дороге, приближаясь к месту назначения на милю каждые три минуты, и вскоре подъехали к единственному на всем пути холму, который выделялся значительной высотой и крутизной склонов. Здесь доктор Каслтон позволил лошадям перейти с резвой рыси на медленный шаг и – вечно возбужденный, вечно деятельный – извлек из бокового кармана своего холщового пыльника маленькую книжицу, очевидно, недавно изданную.

– «Ошибки Богов и другие лекции» – сказал он, взглянув на корешок и прочитав название. – А, «богов»! Название, сэр, очень многое говорит о содержании; и мы с вами просто зря потратим время, коли откроем сию книгу – а люди невежественные совершат преступление против себя самих, коли сделают такое.

– Надо полагать, автор – один из «ужасных типов», о которых я слышал, – заметил я. – «Плохой парень» с Запада, вне всяких сомнений. Прискорбно, весьма прискорбно – не так ли?

– О нет, нет! Автор вовсе не ковбой, он истинный джентльмен – с такими же изысканными манерами, как у меня; и в самой книге нет ничего прискорбного. В ней содержатся несколько лекций в агностическом духе, с которыми время от времени выступал очень одаренный, но, мне кажется, впавший в заблуждение человек. Выражение «впавший в заблуждение» я употребляю не в том смысле, в каком применили бы по отношению к нему наши священнослужители, ибо наши священнослужители, похоже, понимают сего автора столь же превратно, сколь неправильно понимает он цели англосаксонской христианской церкви девятнадцатого века. Но попомните мои слова, сэр, в Англии скоро услышат об этом молодом «неверующем» лекторе, ибо с таким острым умом, с такой железной логикой и с таким сжатым выразительным слогом он скоро снищет признание самых известных современных агностиков. Он живет недалеко от Беллву, и я частенько ходил на его выступления. Я считаю его лучшим из ораторов, когда-либо мной слышанных, хотя дважды меня покорял своим красноречием Филлипс, и с дюжину раз – Бичер. Я не стану оскорблять ваш и свой зрелый ум, повторяя высказывания самых нетерпимых церковников об этом блестящем агностике; я говорю вам все это только потому, что, быть может, однажды, на своей далекой родине, вы зададитесь вопросом, что же кроется за столь страстным стремлением распространить агностические взгляды и тем самым вовлечь неудовлетворенный дух страны в широкую антицерковную пропаганду. Я не сторонник подобного движения, но я полагаю правду единственным надежным оружием и люблю правду ради нее самой – я бы отказался войти во врата рая, когда бы туда допускались лжецы. Я не знаю истории жизни этого человека, но одно представляется несомненным: по неким причинам он свято верит, что, нападая на христианство, он совершает в высшей степени похвальное дело. И в своей вере он так же искренен и так же пылок, на свой холодный логический манер, как христианин в своей. Если бы сей человек допускал двуличие – или хотя бы счел совместимым со своим чувством справедливости обыкновение держать при себе свое мнение по религиозным вопросам, – к настоящему времени он уже был бы губернатором Иллинойса; а в стране нет такой выборной должности, на которую он, со своими блестящими способностями, не мог бы претендовать с правомерной уверенностью в успехе. Он сам понимает это так же хорошо, как и все, кто его знает. В возрасте тридцати трех лет – еще до того, как его взгляды стали широко известны, – он занимал пост главного прокурора штата. Ни одна политическая партия никогда больше не осмелится выдвинуть его кандидатуру на государственную должность.