— Опять он что-то натворил?

— Нет, на этот раз я сама умудрилась в переплёт попасть. Были новогодние праздники, я возвращалась с ужина у родственников. Взяла такси и села почему-то впереди, хотя обычно занимала заднее сиденье. Не пристегнулась, да и водитель не настаивал. На перекрестке в нас врезалась другая машина, да так, что наш автомобиль вылетел на тротуар и перевернулся несколько раз. Все отделались испугом и синяками, а вот мне «повезло»: крепко приложилась спиной о руль. Шевелиться не могла, дышала с трудом. Помню, что мне было очень страшно — думала, что умираю. Всё вокруг казалось медленным и плавным, как в кино. Меня отвезли в больницу, там зафиксировали и запретили двигаться. Даже в туалет нельзя было вставать, всё через больничную «утку»…

— Жуть, — ровно сказал он. — Как не повезло-то.

Ею вдруг овладело раздражение. Что он может знать о её чувствах в те черные дни? Какого чёрта она вообще ему всё рассказывает? Для чего?

Она выдержала паузу, пережидая, когда схлынет волна смятения. Слишком много слов было произнесено этим вечером, чтобы прерваться сейчас.

— Врач сказал, что у меня повреждён позвоночник, и я до конца жизни останусь калекой. Так и буду лежать, ожидая, когда мне поднесут к кровати тарелку или «утку». Родственники успокаивали меня, как могли, но я не могла справиться с этой новостью — промокала подушку, хотела умереть. О том, чтобы видеться с парнем, не могло быть и речи. Он не имел выхода ни на кого из моих родных или друзей, не знал, где находятся их квартиры. В «Контакте» я тогда не сидела, а мой телефон разбился в аварии — то есть он потерял все нити, которые нас связывали. Меня это более чем устраивало в том положении, в котором я оказалась. Но потом мной занялся другой врач и сказал, что диагноз неверный: позвоночник был не сломан, а лишь ушиблен, а это лечится. И вот через два с половиной месяца я выписалась полностью здоровая. Первую неделю улыбка не сходила с лица — казалось, я родилась заново, и все прежние проблемы выглядели мелкими и простыми.

— А шрамов у тебя не осталось? — спросил он.

— Сейчас уже почти сошли. Рана же была совсем неглубокой, просто удар пришёлся по чувствительному месту. Хочешь посмотреть?

— Если можно… — он охотно придвинулся к ней. Она отвернулась, завела руку за спину и указала на место между лопаток, где остался след, напоминающий о былом увечье — едва заметный в полумраке комнаты белесый рубец. Он коснулся шрама пальцем и немного нажал на неё, словно желал убедиться, что он реален. Она закрыла глаза. Его палец медленно спустился ниже, задел крючок лифчика.