— Ты и так несознательная, — сурово ответил мне сын, — я тебя весь день ждал, как раньше будто. А папа гнусавый, чихает и не надо мне его голос.

Сашка, сын. Он ждал меня, "как будто раньше”. Я понимаю, что это значит. Сашка ждал маму целых пять лет, и я не вправе обмануть его ожидания. Я — его мать. Он мне дороже собственной жизни, он возродил во мне радость и бесконечно множил ее. Огонек интереса, вспыхнувшего в его глазах при первом нашем совсем случайном знакомстве, зажег мои гаснувшие материнские чувства, и они разгораются все жарче, обжигая душу.

Я опустилась на колени перед постелью сына, опустила голову на его слабенькую грудь, а он запустил ручонки в мои волосы и шепнул, щекоча губками ухо:

— Мулечка, на дворе висит мочало…

Сашка меня понял! Мой сын уже сочувствует мне, жалеет и помогает, как может! Это была наша игра, присказка-малютка, заключавшая обычно вечер. Я подхватила:

— Это сказочки начало.

— Зацветает огурец… — шептал ласково сын.

— Вот и сказочке конец! — закончила я, поцеловала Сашку и ушла продолжать свой день, хотя за окном плотная весенняя ночь давно развесила темные свои покровы, украшенные редкими пятнышками желтых фонарей.

Газеты. Мельком. Самое нужное. "Огонек”. Пролистываю. Может, вот это прочту в постели. Хотя нет, Игорь болен. Протокол. Страница. Страница. Мои записи. Страница. Еще. Еще. Еще.

Дважды заходил Игорь, пил теплый чай, глядел блестящими от жара глазами и не выдержал, наконец:

— Ложись, Наташа. Завтра будет полегче. Мне уже лучше, и к вечеру тут у тебя будет полный ажур, позанимаешься. А сейчас ложись, день-то был трудный. Ложись, а то отберу бумаги, — грозит он.

— Да обычный был день, Игорь, то есть обычно трудный. Выдюжим.

Но я слушаюсь мужа, шучу:

— Подчиняюсь насилию.

Плетусь в комнату и бухаюсь на диван в ноги Игоря. Чтобы спокойно выспаться, мы ложимся "валетом”: наше раскладное спальное место отечественного производства не очень-то приспособлено для нормального отдыха двух усталых людей. Да еще если один из них болен весенним отвратительным гриппом.

И был день первый.

И был день второй — они бежали, как сумасшедшие.

И вот уже мы, состав суда, готовимся к выходу из совещательной комнаты.

Едва откроется дверь, Галка скажет торжественно и строго:

— Прошу встать, суд идет!