Люди встанут, мы пройдем за судейский стол.

Все известно, все знакомо, но всякий раз перед выходом в зал я волнуюсь, словно впервые начинаю процесс. Что ожидает нас? Как пойдет дело? Что откроется перед нами? Справимся ли, будем ли справедливы?

Сейчас я увижу его, Сумина. Убийцу. Еще изучая дело, пыталась представить себе подсудимого. Вставал перед глазами образ свирепого, длиннорукого, здоровенного громилы. Сутулого, мрачного, со взглядом исподлобья. Плечи широкие, кулаки огромные.

Образ складывался из действий, известных по делу. Совсем непросто одному человеку расправиться с двумя молодыми и здоровыми парнями. Да еще как расправиться! Отсюда и ощущение силы и огромности подсудимого.

Заседатели мои, я вижу, волнуются тоже.

Дело серьезное. Убийство.

Иван Тодорович Тютюнник в который раз поправляет сползающий набок галстук, не очень привычный короткой сильной шее слесаря-сборщика.

Доктор Руссу держится подчеркнуто спокойно, но это и выдает его. Василий Михайлович врач-хирург. Привычный к экстремальным ситуациям у себя в больнице, он хорошо владеет собой и сидит неподвижно, ожидая команды. А как сидит-то?! — на самом краешке стула, и заброшенная на колено нога ритмично и нетерпеливо подрагивает, подрагивает…

Улавливаю наступившую в зале тишину. Понимаю, Галка приготовила зал. Можно.

— С Богом! — говорю без улыбки и открываю дверь в зал.

— Прошу встать, суд идет! — слышу Галкин голос, унимая сердцебиение. Оно должно пройти, пока я занимаю свое место и медленно оглядываю зал.

— Прошу садиться, — голос мой спокоен и ровен, волнения никто не заметил и сердце успокоилось.

Эмоции долой! Начинается работа. Совершается акт правосудия. Непостижимо трудный, неописуемо ответственный.

Открываю судебное заседание и объявляю, что подлежит разбирательству уголовное дело по обвинению Сумина Юрия Васильевича.

Галка докладывает о явке в суд. Все на месте.

Прокурор Кудимов Федор Иванович, средних лет, высокий, чуть полноватый, с красивым холеным лицом. Сидит вальяжно, расслабленно. Он человек с опытом, видно, дело не считает трудным, и его ухоженная голова лишь слегка, не выражая особого любопытства, поворачивается в сторону тех, кого перечисляет Галка.

Адвокат Волкова уже разложила перед собой чистые листы бумаги, блокнот, целую стопку кодексов. Мне видно: в стопке даже Кодекс законов о труде. Галина Петровна назначена защитником Сумина коллегией адвокатов, ни Сумин, ни его родственники, если они есть, договор с адвокатом не заключали. Что ж, Волкова может хорошо сражаться за своего подзащитного, знаю по прошлым процессам. Но может и продремать весь процесс, вскидываясь изредка с ничего не значащими вопросами. Будь Волкова покрасивее — нос бы потоньше, почетче губы, фигура бы с минусом веса килограммов на двадцать — быть бы ей трагической актрисой. Артистическое дарование у нее не отнимешь, прекрасно умеет изображать гнев, боль, страдание. Я не раз поражалась, видя, как после бурного проявления таких чувств в заседании, она спокойно жует в перерыве бутерброд. Лицо безмятежно, спокойно, челюсти двигаются ритмично, размеренно — ни следа волнения.