По нотациям у нас тоже возникали трения. Яростно выступаю я против такого явления.

Если судья морализирует в процессе, он невольно высказывает свое отношение к событиям. А высказаться должен только в приговоре, обсудив все полным составом в совещательной комнате. Недаром существует тайна совещательной комнаты. А уж какая тут тайна, если судья выговаривает всем и по каждому поводу загодя.

В общем, я следую своему принципу.

Приступаем к допросу Сумина.

Предлагаю ему дать показания по поводу обвинения и обстоятельств дела.

Сумин встает. Вялый, апатичный. Ресницы снова лежат на щеках, прикрывая глаза. Руки держит за спиной — уже привык.

— Я живу один в доме умершей матери, — начинает он тихо.

Галка выразительно приподнимает голову, смотрит на меня.

— Погромче, пожалуйста, — прошу я, понимая трудности моего секретаря.

— Один живу, — повышает голос Сумин, — и вот 10 марта утром пришли ко мне эти… потерпевшие. Принесли водку, стали распивать. Я тоже немного выпил, — он запнулся, искоса глянул на меня, — глоток-другой, не больше. Девушки были в гостях, они за стол не пошли и мне неудобно было. Ушел я к ним в комнату, а ребята остались на кухне одни. Пили. Потом стали девчат звать… Ну, мы и поссорились. Я просил их уйти по-хорошему, они не уходили, смеялись… Я Зою, Лягушенко, увел к соседу, к Перевалову Ивану, там мы ждали, что эти… потерпевшие… уйдут. А Марина в доме осталась, я волновался и вернулся. Зоя у Переваловых сидела, а я домой… Когда пришел, Марина одна была, плакала, а этих… не было, ушли. Пошел я за Зоей. Только с крыльца пару метров в ограду — они уже тут. Пьяные сильно. Этот вот, — Сумин кивнул в сторону первой скамьи, где сидел Реутов, — этот бегом на крыльцо, а тот… Шишков, у калитки. Зоя рядом почему-то, он ее за руку держит, ржет. Увидел меня, ну, говорит, держись, защитник. Крикнул я: "Пусти девчонку”, — и к дому повернул, а Пашка этот, — снова кивок в сторону Реутова, который неотрывно смотрит на подсудимого, уперев локти в колени, — Пашка там уже… Оглянулся, Шишков за спиной, Зойка ревет…

В зале тихо. Все ждут кульминации. Подсудимый почувствовал это, умолк, низко опустил голову и снова мне виден только выставленный в сторону судейского стола черный ежик волос — словно колючей проволокой защищает Сумин свою бедовую голову. Молчание затянулось, пришлось вмешаться:

— Продолжайте, Сумин, мы слушаем.

Колючую щетку сменили ресницы-бабочки, сидящие на худых щеках. Сумин судорожно сглатывает.

— Тогда я схватил нож и из хулиганских побуждений ударил вначале потерпевшего Шишкова, потом у калитки догнал Реутова Павла, тоже ударил и убежал, — скороговоркой выпаливает Сумин.