Шварцман очнулась от мягкого шума дождя на улице. За левым глазом пульсировала острая боль. Даже с закрытыми глазами она чувствовала тьму в комнате. Запах краски. Гараж Авы.
Она прислушалась к тишине. Спенсер ушел. Она жива. Одна и жива. Неужели это возможно?
Анна прислушалась к своему телу. Она лежала на левом боку, спина затекла и ныла. Кисти рук слегка покалывали, кровоснабжение было нарушено. Болезненность в левом плече и локте. Колени не болели. Бедра тоже. Все это время она была без сознания. Он прикасался к ней или… хуже? Она отогнала эту мысль.
Анна попыталась вдохнуть полной грудью, но руки были связаны за спиной; прижатые к бокам, они не давали сделать глубокий вдох. Она резко развела запястья в стороны, дергала и тянула до тех пор, пока веревки не врезались в кожу. Левое плечо было прижато к цементному полу и болело от трения о твердую поверхность.
Шварцман собралась с духом и открыла глаза. И сразу же зажмурилась от боли, как будто ей изнутри прокололи глаза. Единственный свет исходил от голой лампочки под потолком. Пальцы нащупали нижний край толстовки, талию спортивных штанов. Она была одета. Анна закрыла глаза и сморгнула пятна желтого света. Пошевелила связанными за спиной пальцами и обнаружила под собой что-то мягкое и фланелевое. Старое одеяло.
В правую голень упиралось что-то металлическое. Анна повернула голову и увидела молнию. Спальный мешок. Она почувствовала запах дыма и чего-то, от чего у нее защипало в носу. Это напоминало медицинский спирт. Спенсер прижал к ее лицу ткань, едко пахнущую хлороформом.
Как только глаза привыкли к свету, Анна медленно обвела взглядом углы комнаты, обнаружив, что лежит на том же самом месте. Она вытянула шею в поисках Спенсера, упивающегося ее ужасом. Ждала, когда из угла появится его силуэт…
Но он не появился. Потребовалось несколько минут, чтобы убедиться, что она действительно одна.
Зачесалась щека. Шварцман пыталась почесать ее о плечо, но не смогла дотянуться. Она кричала и дергалась, пытаясь развести руки в стороны, пока не выбилась из сил. Кожа на запястьях лопнула и закровоточила.
— Помогите! — позвала она. — Боже, пожалуйста… Помоги мне!
И забилась в прерывистых рыданиях, похожих на икоту.
Представив себе, как он наблюдает за ней, Шварцман прекратила борьбу. С каким наслаждением он смотрит на ее трепыхания! Но больше она не доставит ему подобного удовольствия.