— Я совершеннолетняя, — отвечала она, — и, стало быть, свободна располагать собой по своему усмотрению.

— Но приличия...

— Достаточно будет известить их о моем замужестве. Они не будут чинить нам препятствий, я уверена.

— Можно подумать, что вы не ладите с ними?

— Да, признаться, иногда мы расходились во мнениях.

Неделикатность претит мне, и я не стал ни на чем настаивать, однако вновь ощутил, как зыбка и ненадежна почва под ногами. Тем не менее я надеялся, что семейная жизнь, исполненная взаимной любви и нежности, сблизит нас и когда-нибудь Клер доверится мне. В полном согласии мы обсудили нашу скромную свадьбу, но мне стоило немалого труда уговорить Клер поселиться в нашем родовом замке, с которым я связал себя навек принесенной в юности клятвой. Она поняла, что жизнь моя превратится в неизбывные угрызения совести из-за нарушенной клятвы, и сдалась на мои уговоры. Не то чтобы я убедил ее — нет, она просто устала сопротивляться. С этого мига что-то неуловимо переменилось в ней. Дав свое согласие, она сделалась так молчалива и покорна, что однажды я отважился спросить ее:

— Мне показалось, — начал я, — что замок мучает вас печальными воспоминаниями. Ничего не стоит перестроить его. Скажите, каких изменений вы желали бы?

Она заверила меня, что никаких перемен не хочет, что никаких печальных воспоминаний у нее нет. Как все девушки, она жила мечтами и фантазиями и, по природе склонная к меланхолии, часто мечтала о смерти, однако время это прошло, со мной она будет счастлива и спокойна. Но она так побледнела, говоря мне эти успокаивающие слова, что даже самый непрозорливый наблюдатель понял бы: говорит она не всю правду. Я и сам, выздоравливая, начинал размышлять о том, о чем поначалу запретил себе думать, и, оставаясь один, подчас приоткрывал дверь в прошлое, словно в комнату, где лежал покойник. Каждый раз, возвращаясь в заклятое прошлое, я чувствовал с необычайным волнением, что Клер — живая загадка. Больше того — horresco referens[5]! — мне приходило в голову, что чистейшее это создание, не подозревая о том, таит в себе смертельный яд, и его воздействие я начинал ощущать на себе. Я старался быть как можно веселее, уводил свою любимую на прогулки по отрадным для взора окрестностям, развлекал рассказами об Англии. Англия, казалось, заинтересовала Клер. Однажды вечером она даже воскликнула:

— Там мы и должны поселиться. Там я чувствовала бы себя в безопасности.

— А здесь какая опасность, душа моя?

Она склонила головку мне на плечо и ничего не ответила. Приближался день нашей свадьбы, и мы переселились в Мюзийяк. Нотариус, когда я сообщил ему о наших намерениях, захотел принять нас у себя, взяв под своеобразное покровительство ту, что через несколько дней станет моей женой. Мне хотелось поскорее справиться с очередным испытанием. Как жители селения воспримут такую новость? Как отнесутся к будущей графине Мюзийяк? Да будут благословенны наши бретонцы! Сколько в них оказалось истинного благородства! Мэтр Меньян помог мне очень дешево купить тильбюри, и теперь я мог сколько угодно ездить в этом экипаже из замка в город. Переделки, задуманные мной на первом этаже замка, были закончены, все было готово для свадьбы. Считая по пальцам дни, которые нам осталось Ждать, я видел, что Клер прикрывает глаза, но не знал, от счастья или от страха. Мои ласки она принимала то со страстным самозабвением, то сдержанно и отстраненно. Я никак не мог понять, во благо я действую или во зло.