— Кто?

— Имя вам ничего не скажет. Речь идет о маленьком итальянском цирке. У вас два автомобиля и три прицепа… все не первой молодости. Миллион восемьсот.

Одетта подозвала официанта.

— Ни за что в жизни! — воспротивился Вийори. — Я плачу… Подумайте. Все равно вам придется их продавать. В этом сезоне вы их выгодно не продадите. Хотите — два миллиона, и я найду вам ангажемент.

— Я хочу оставить себе «бьюик» и мой фургон, — спокойно сказала Одетта. — Остальное можете забрать за полтора миллиона.

— Ну, мы еще поговорим, — добродушно пообещал импресарио.

Он сосчитал сдачу, пересчитал еще раз, допил остаток ликера и по очереди протянул руку Дутру и Одетте.

— Встретимся здесь же дня через три-четыре — может, у меня будут для вас какие-то новости, но обещать не могу.

С удивительной ловкостью он проскользнул между столами и уселся в маленькую «симку».

— Подонок, — проворчала Одетта, — Официант! Еще рюмочку ликера! Послушай, Пьер, если ты так и будешь молчать, я немедленно возвращаюсь в гостиницу.

— А что я должен говорить?

— Он же душит нас, он выворачивает нам карманы, а тебе хоть бы что! Два миллиона!

Дутр медленно повернулся к ней.

— Сколько времени можно прожить на два миллиона?

— Откуда я знаю? — буркнула Одетта. — Когда начинаешь тратить сбережения, они мигом кончаются.

Она резким движением опрокинула рюмку, подчеркивая свое возмущение. Дутр протянул ей сигареты.

— «Голуаз», — усмехнулся он.

Одетта оттолкнула руку Пьера с протянутыми сигаретами, вытащила из сумки конверт и принялась за подсчеты, потом разорвала конверт в мелкие клочки и застыла с потерянным лицом.

— Самое обидное, — сказала она наконец, — что он сосчитал правильно.

И процедила сквозь зубы: