Она медленно и ласково погладила Пьера по затылку.

— До чего же ты напряжен! Как насторожен! Я тебе не враг, Пьер… Ну что ты молчишь?

Одетта отошла и смотрела на него полуприкрыв глаза, выпуская сигаретный дым в сторону.

— Я всегда забываю, что ты — его сын, — прошептала она. — Бывали дни, когда мне хотелось, чтобы он поколотил меня или даже убил. А он? Он смотрел чуть свысока, вот как ты сейчас. Мужчины всегда напускают на себя такой вид… Ну давай, давай! Допрашивай меня!

Дутр вышел. Но как только он оказался на улице, ему захотелось вернуться. Он не знал, куда девать невыносимую тоску, от которой сгибалась спина, словно от тяжкого груза. Рядом с Одеттой он задыхался. Вдалеке от нее чувствовал себя потерянным. Он долго бродил по улицам среди дешевых гостиниц. Он еще не стал нищим, но приготовился про себя к тому, чтобы обжить нищету. Попробовал представить себе, о чем думает человек, который подошел к самому краю. Страшно ему не было. Напротив, освобождение казалось привлекательным — бедность, отсутствие всего… можно дойти до точки и потерять даже имя! С самого начала, сквозь призрачное процветание в Брюсселе и в Париже, он не переставал словно канатоходец двигаться куда-то — но куда? Судить еще рано. Но события верно служат этому пути. Смерть Хильды… Он вернулся в гостиницу. Одетта по-прежнему сидела в халате и прикидывала программу. Она обернулась:

— Ты хочешь меня о чем-то спросить?

— Да нет, — ответил он подавленно.

Издали он прочитал перечень номеров, выбранных Одеттой.

— Ты настаиваешь на трюке с корзинами, — заворчал он.

— Да, настаиваю, настаиваю! — мужским басом подтвердила Одетта. — Отыгрываться нужно на том, что знаешь, так ведь? Раз ты пришел, мы порепетируем чтение мыслей…

Они работали до вечера, потом пообедали в маленьком ресторанчике, где было так шумно, что в беседе не было никакой необходимости. Одетта мало ела, много пила, в основном коньяк. Возвращались они пустынными улицами, где под ногами шуршали первые сухие листья.

— Возьми меня под руку, — попросила Одетта.

Пройдя несколько шагов, она остановилась, словно у нее не было сил идти дальше.

— Нам так не хватает Владимира, милый мой Пьер. Я все думаю, почему он нас бросил?

Дутр резко отстранил ее, но она уцепилась за него, и они продолжали идти рядом и молчали. Первым заговорил Дутр:

— Он бросил нас, потому что был убежден, что обеих девушек убили. Ты знаешь это не хуже меня.

— Он мог бы подождать.

— Чего? Он уже насмотрелся и на фокусы, и на волшебные веревки…

— Что ты хочешь сказать?

— Только то, что сказал.