— Я пытаюсь вычислить, почему у меня пирог осел, — пояснила Гамма. — Вот так устроена жизнь, Сэм. Если ты не поднимаешься, ты опускаешься.

Такси подпрыгнуло на кочке, и Сэм очнулась.

Она на секунду запаниковала, забыв, где находится.

Сэм надела очки. Прошло почти полчаса. Они уже приехали в Бридж Гэп. Над кафешками повырастали четырех- и пятиэтажные офисные центры. Рекламные щиты зазывали на концерты в парках и семейные пикники. Они проехали кинотеатр, в который Мери-Линн Гекльби отправилась с друзьями и где была изнасилована в туалете.

В этом округе очень жестокие мужчины.

Сэм положила руку на свою сумочку. Ей показалось, что от писем идет жар.

«ТЫ МНЕ ДОЛЖЕН».

Так ли важно Сэм, почему Захария Кулпеппер считает, что ему кто-то что-то должен? Почти тридцать лет назад Расти в суде просил сохранить Захарии жизнь. Скорее наоборот, это Захария должен Расти. И Сэм. И Чарли. И Бену, если на то пошло.

Сэм разблокировала экран своего телефона.

Создала новое письмо и ввела адрес Бена. Задумалась, что написать в теме письма. Имя Чарли? Просьбу дать совет? Извинение за то, что не смогла починить сломанное?

То, что Чарли надломлена, было единственным фактом, который казался Сэм очевидным. Сестра хотела, чтобы Сэм зачем-то вернулась в Пайквилль. Чтобы Сэм заставила ее что-то признать, чем-то поделиться, сказать правду о чем-то, что ее грызет. Только так можно объяснить непрекращающиеся провокации Чарли, ее нападки и тычки.

Сэм хорошо знала эту тактику. Она сама была неуравновешенна после травмы, в бешенстве от своего слабого тела, в ярости от того, что мозг не работает так, как раньше, так что доставалось всем окружающим. Стероиды, антидепрессанты и противосудорожные, прописанные врачами, только разжигали ее эмоции. Сэм почти постоянно была в гневе, и единственное, что помогало его немного унять, — это направлять его вовне.

Отчаяннее всего она лупила по двум мишеням — по Чарли и Расти.

Те полгода после реабилитации, что Сэм прожила в фермерском доме, стали адом для всех. Сэм была вечно недовольна. Беспрестанно жаловалась. Мучила Чарли, заставляя ее чувствовать, что она все делает не так. Когда кто-либо советовал ей пойти к психологу, Сэм орала как резаная, утверждая, что у нее все хорошо, что она выздоравливает, что она, мать вашу, совсем не злится — а просто устала, все надоело, ей просто нужно личное пространство, побыть одной, отрешиться и снова стать самой собой.

Наконец Расти разрешил ей сдать экзамены экстерном и отправить документы в Стэнфорд. И только уехав в университет за две тысячи пятьсот миль от дома, Сэм наконец поняла, что ее гнев не привязан к фермерскому дому.