Нет, она не должна об этом думать! Она дала клятву… вместе с остальными дала клятву…

— Посылка для адресата. Пожалуйста, — голос будто плавал в воздухе; его, живой, умоляющий, никак нельзя было сопоставить с мёртвым маньяком (маньяком ли?). Мух не было, хотя Даша приготовилась защищать от них лицо.

Подтянувшись на руках, она забралась в кузов. Звякнула испачканная в крови арматура. «Если бы я была крутым полицейским и у меня был порошок для снятия отпечатков, — подумала Даша, — Я бы нашла там пальчики Таира. И… Егора».

Она сглотнула. Тихо спросила:

— Ты правда красный жонглёр?

Нет ответа. Позади, за пределами поляны, послышался шум ломаемых веток, шорох шагов по листве. И одновременно листья папоротника окрасились бледно-розовым; сочные краски заиграли в капельках росы. Приближался рассвет. Переведя взгляд на свои штаны, Даша обнаружила, что они тоже все в росе.

Она заглянула в закатившиеся глаза, большей частью скрытые серыми веками. Ощущение двойственности мира перехлестнуло через возведённую в сознании дамбу. Руки, будто сами по себе, шарили по карманам усопшего, вновь находили сдутые шарики, синий шнурок с завязанными на нём узелками, ворох трамвайных билетов, с которых влага уже смыла краску. В нагрудном кармане — то, чего она раньше не замечала. Опять лекарство. Картонная коробочка… нет, не жёлтая, белая, с надписью «Преднизолон», а внутри — глоток воздуха для страдающего острой формой аллергии, шприц на три миллилитра, завёрнутый в фольгу, наверное, чтобы защитить от июньской жары, которая нет-нет, да случается в северных широтах.

«Он падает», — вдруг вспоминает Дашка.

* * *

Мужчина, за которым они шли по переулку, перешучиваясь и подтрунивая друг над другом, мужчина, выглядящий ряженым дурачком, у которого можно свистнуть из кармана сотку, вдруг падает и начинает корчиться, царапая грудь.

— Смотри-ка, ещё и наркоман, — с любопытством говорит Егор. Он растопырил руки, не дав друзьям пройти дальше. Остальные столпились за его спиной.

Таир нервно смеётся.

— У нас есть шанс вмазаться?

— Не говори ерунды, — говорит Дашка. — Посмотри на беднягу и подумай, нужно ли тебе это?

Смех Таира привлекает внимание мужчины. Он поворачивает голову и смотрит на них. Глаза его широко открыты, губы представляют собой почти ровную букву «О», нелепое одеяние стремительно намокает: он умудрился свалиться прямо в лужу. Он что-то хрипит. Что-то, похожее на «помоги…те».

— Такие не должны жить, — произносит Егор, перегоняя языком из одного уголка рта в другой комок жвачки. — Они подсаживают нас на всякую дурь, а потом качают бабки с таких наивных дурачков, как ты, Таир.