— Рыцарство — как социальное явление — абортарий зародившегося прагматизма. Рыцарь, шедший отвоевать гроб господень, имел массу привилегий; руки развязаны; возвращался богатым человеком, получал землю и, в свою очередь, нанимал себе рыцарей. Не фетишизируйте слово.

— Мне кажется, мы только этим и занимаемся, Владислав Николаевич.

— Увы, — согласился Костенко и неожиданно для себя дружески улыбнулся Тадаве.

— Пугаем себя словами...

— Не столько словами, сколько тем, как эти слова могут быть истолкованы, и не нами, а супостатами, — поправил его Костенко. — Что мы ни пиши, все равно противники станут толковать так, как им это выгодно в данный конкретный момент. Ладно, когда вылетаете на границу?

— В семь.

— Как там погода, в ваших кавказских краях?

— Дождит. Но не это главное. Главное я припас на прощание: Лебедева, который забрасывался к нам с Кротовым, мы нашли, Владислав Николаевич.

— Где он?

— Отсидел свои пятнадцать лет, сейчас живет под Сухуми...

— Под Сухуми?!

— Изумление ваше мне приятно, вроде бы форма некоего прощения за мой доклад генералу и оперативность в поиске Лебедева, но как быть, если и Кротов его искал и нашел?

3

3

В консульском управлении МИД Костенко долго и подробно рассказывал дипломатам всю историю Кротова, отходя порою в сторону от главного, словно бы рассуждал вслух, заново перепроверяя себя самого, свою версию.

— Почему все-таки мне кажется, что он станет прорываться на Запад? — оглядев своих слушателей, а их было трое, советник и два первых секретаря, спросил Костенко.

Дипломаты переглянулись. Костенко же, мягко улыбнувшись, пояснил:

— Я снова и снова задаю себе этот вопрос. И задаю оттого, что, если просчитался, неверно нарисовал психологический портрет Кротова, пошел не за ним, тогда проиграл я, а со мною и мои коллеги, которые взяли на веру мою версию. Действительно, существует иное вероятие: преступник — возраста предпенсионного, набит деньгами и золотом, вполне может затаиться где-то в глубинке, такое бывало. Но я возражаю себе: «Он слишком много знает и хорошо помнит свое прошлое, чтобы затаиваться здесь».

— Что вы подразумеваете под «прошлым»? — поинтересовался советник. — Войну или преступления, совершенные в последние месяцы?

— Вы поставили точный вопрос, — ответил Костенко. — Я рад, что вы так хорошо меня поняли. Конечно, он помнит войну, он помнит победу, он читал в газетах, как чекисты постепенно выявляют предателей, полицаев, карателей. Он помнит свой проигрыш, понимает, что его ждет, если он попадется. Но он во время войны жил на Западе, он помнит Германию, он поэтому писал в Израиль своему знакомцу: «Без денег там делать нечего». И он копил, все эти годы он копил золото.