— А как отреагировали Триста?

— Они обратились к Полидаманту. Но поскольку Полидамант не принадлежит к нашему братству, он обещал им физическую безопасность, но добавил, что не намерен вмешиваться в политические вопросы. Теперь Кротоном правит Совет Семисот.

Пифагор задумался.

— Мудрое решение, — к удивлению Тирсена, сказал он. — Иначе в ближайшее время дело закончилось бы очередной трагедией. — Он помолчал. — Килон всегда мечтал уничтожить Совет Трехсот. Кто бы мог подумать, что день его самого большого триумфа станет также и днем его самого большого поражения. Что с ним случилось?

— На другой день после ареста его судили и повесили. Затем прибили тело к деревянному столбу и поставили рядом с северными воротами, у всех на виду. К исходу второго дня животные и насекомые оставили от него одни кости.

Мысленно Пифагор созерцал образ своего политического врага, прибитого у ворот Кротона.

«Этой казнью Кротон искупил грехи», — с горечью подумал он. Более половины Семисот были сторонниками Килона и разделяли ответственность за большинство преступлений; однако, вместо того чтобы платить по счетам, они очистили свои имена и совесть смертью Главаря.

Тирсен посмотрел на изможденное лицо учителя.

— Достаточно на сегодня, Пифагор. — Лекарь приложил руку ко лбу учителя. Кожа была потной, но лихорадка спала. — Тебе нужно отдохнуть. Завтра продолжим разговор.

Философ кивнул, не в силах ответить.

Когда Тирсен вышел, Пифагор задумался о политическом будущем братства. Разгром, который они пережили в Кротоне, политическом сердце пифагорейства, наверняка воодушевил политических конкурентов в других городах. Его братство по-прежнему контролировало десяток правительств, но в отдельных местах равновесие было шатким.

«А в городах, где ситуация стабильна, все может быстро измениться», — сказал он себе, вспоминая горький урок, полученный в Кротоне.

Он наполнил легкие горячим воздухом каморки и медленно выдохнул. Он не сомневался, что в ближайшие месяцы пройдет волна недовольства правительством по всей Великой Греции. Оппозиционные группы, а заодно и простые люди сделают попытку повторить события, потрясшие Кротон. Они с надеждой взирают на народное восстание в Сибарисе, на свержение царя Тарквиния в Риме, на падение тирана Гиппия в Афинах.

«Кротон, Сибарис, Рим, Афины…» Наступали времена перемен, им предстояло двигаться по течению или рисковать множеством жизней, цепляясь за власть.

«Главное — избежать новых смертей», — подумал Пифагор и чуть заметно кивнул. Даже лежа в кровати он будет руководить выходом пифагорейцев из правительств там, где оппозиция грозит насилием.