Когда мы встретились, Джонатан был уже разведен. Он был старше меня на пять лет и уже имел маленькую дочь, но утверждал, что бывшая жена не позволяет ему с ней часто видеться. Она все еще звонила ему, рыдая или крича, чтобы тут же повесить трубку.

Я закрываю глаза, и меня захватывают воспоминания.

Был ноябрьский день, самая середина праздников, втиснутых между Хэллоуином и Рождеством. Зима в том году вообще выдалась особенно холодной. Жители Среднего Запада, конечно, каждый год жалуются на плохую зиму, успев за жаркие летние месяцы подзабыть погодные перепетии прошлого сезона, но та зима особенно отпечаталась в моей памяти. Может быть, из-за того, что случилось.

Я помню это очень четко: облачное небо, за окном минусовая температура, а беременность превращает любую проблему в невыносимую. Мы с Джонатаном живем вместе всего несколько месяцев, но беременна я уже пять месяцев.

Я сбежала от властной матери к деспотичному мужчине. Мы снимаем маленький домик – в нем всего одна крошечная спальня. Ну и, конечно же, подвал.

В крови бушуют гормоны, и мы ругаемся с Джонатаном чаще обычного – каждый раз из-за какой-то ерунды. Кто должен мыть посуду, что смотреть по телевизору, почему он не может за собой убрать. То, что я разрываюсь между двумя мужчинами – Джонатаном и Ноем, делает ситуацию только хуже.

Вот только Ной женат.

В тот субботний день машина останавливается у нашего дома с визгом автомобильных покрышек. Я отодвигаю тонкую занавеску и выглядываю в окно – это Джонатан. Он захлопывает дверцу машины с такой силой, что с крыши падают сосульки, и, заваливаясь в дом, чуть не сносит дверь с петель.

Я удивленно отступаю на шаг.

– Ты сегодня рано. Погода плохая?

Вместо ответа Джонатан хватает меня за локоть, подтаскивая к себе.

– Не хочешь мне ничего сказать?

– Что?

– Я не собираюсь тебе повторять.

– О чем ты?

Он грубо хватает меня за подбородок и, брызжа слюной, кричит:

– Ты уверена, что ребенок вообще мой?

– Ты серьезно? Кого я, по-твоему, могла найти в этом захолустье?

– Это не ответ.

– Естественно, он твой. С чего ты вообще такое взял? – говорю я, повышая голос, и это серьезная ошибка. – Ты даже не разрешаешь мне никуда выходить одной.