– Н-н-не делай этого, не надо, я разозлилась.

– Не важно. Злость не оправдание. Мне не нужен рядом человек, который не верит в меня и мои деяния. С тобой я все поставил на карту, и теперь мне ясно, что ты слишком юна.

– Нет, Шон, нет. Ты же знаешь, что я… я тебе верю.

– Нет, не веришь, – рычит он. – Веришь, но не той верой. Иди домой, Сесилия. Все кончено.

– Я не пытаюсь манипулировать тобой, Шон, или умалять важность твоих теорий! Я просто испугалась! Я не знала, вдруг с тобой что-то случилось! – По щекам бегут жгучие слезы, а Шон стоит в метре от меня, но кажется, будто нас разделяет океан. – Ты в последнее время был отчужденным, и я п-просто скучаю по тебе… Пожалуйста, возьми свои слова назад.

Шон с безучастным лицом хватает со столешницы пиво и опрокидывает его в себя. Он от меня отгородился.

Я отказываюсь верить, что все кончено. Между нами столько всего. И я зря все это время не признавалась в своих чувствах. С ужасом думая, что, возможно, это мой первый и последний раз, я выворачиваю душу наизнанку.

– Я тебя люблю, – шепчу я сквозь пелену слез. – И вовсе не считаю безумцем. Я расстроилась, что просидела здесь несколько часов, фантазируя, как признаюсь тебе в любви, а вместо этого разозлилась и наговорила глупостей. Я в‐верю тебе. Верю в то, чем ты занимаешься. Я считаю тебя потрясающим человеком.

Шон отводит глаза и ставит со стуком пиво на столешницу, и из бутылки выплескивается пена.

– П-прости. Я пойду. – Надев босоножки, я беру со стола сумку. В глазах покалывает, но я пытаюсь держаться, пока не доберусь до машины. Я уже миную лестницу и почти подхожу к выходу, как вдруг чувствую спиной его грудь. С губ срывается всхлип, когда Шон разворачивает меня к себе, обхватывает ладонью мой подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза.

– Я забираю свои слова назад.

Я разражаюсь слезами в его объятиях, из груди рвутся всхлипы, и Шон притягивает меня к себе, не оставляя между нами ни одного свободного миллиметра.

– Мне жаль, детка. Дьявол, я пожалел о своих словах в ту же секунду. – Он обхватывает меня сильными руками. – Ты с ума сошла, черт возьми, если думаешь, что я даже минуту хочу провести вдали от тебя. Я тоже соскучился. День сегодня не задался и… черт, извини. Ты прекрасно выглядишь.

Рыдая, я пытаюсь ответить, но чувствую, как меня душит икота. Шон вытирает слезы с моего лица.

– Дерьмо, вот дерьмо, прости, – тихо говорит он. – Мне претит мысль, что я проснусь и не услышу утром рассказ о твоих снах. Эй, эй, – нежно шепчет Шон, – детка, хватит плакать. Ты меня убиваешь. Ты очень мне дорога, ты дороже, чем я мог себе представить, – бормочет он. – Намного, намного дороже.