– Да. Я капитан.
Я был в восхищении. Потом решил поделиться с ним своей тревогой:
– Надеюсь, у дедушки не будет неприятностей с полицией.
– С полицией не будет, – ответил он с ободряющей улыбкой. – А вот с твоей мамой…
Как и предсказывал Эфрам, мама потом несколько дней кричала на дедушку по телефону: “Папа, ты окончательно спятил!” Говорила, что я мог пораниться, или отравиться, или еще бог знает что. А я был в полном восторге. Дедушка, благословенна будь его память, наставил меня на путь истинный. И тем не ограничился: приобщив меня к боксу, он, словно чародей, сделал так, что в моей жизни появилась Наташа.
Случилось это несколько лет спустя, мне только что исполнилось семнадцать. Я тогда превратил большое подвальное помещение в доме дедушки с бабушкой в тренажерный зал, натащил туда гантелей и подвесил мешок с песком. Тренировался я целыми днями напролет. Но однажды, в середине летних каникул, дедушка вдруг заявил: “Вытаскивай из подвала свое говно. Нам нужно место”. Я поинтересовался причиной своего изгнания, и дед объяснил, что они безвозмездно принимают у себя какую-то дальнюю кузину из Канады. Безвозмездно, держи карман шире! Наверняка содрали с нее за жилье. В порядке компенсации мне было предложено перебраться в гараж, где я смогу наслаждаться своими гимнастическими занятиями в пыли и масляной вони. Все следующие дни я проклинал старую, жирную, вонючую кузину, укравшую у меня тренажерный зал. Я так и видел ее волосы на подбородке, кустистые брови, желтые зубы, вонючий рот и тряпки советских времен. Хуже того, мне пришлось ее встречать на вокзале Джамейка в Куинсе: из Торонто она ехала поездом.
Дедушка всучил мне картонку с ее именем, написанным кириллицей.
– Я ей не шофер! – злился я. – Может, ты мне еще скажешь фуражку напялить?
– Без плаката ты ее никогда не найдешь!
На вокзал я отправился в ярости и хоть и с картонкой, но поклявшись обойтись без нее.
Однако в вокзальном зале, когда на меня хлынула толпа путешественников и я стал спрашивать у каких-то ополоумевших старух, не они ли та самая проклятая кузина, мне все-таки пришлось прибегнуть к своей смехотворной картонке.
Как сейчас помню момент, когда я ее увидел. Девушка лет двадцати со смеющимися глазами, чудесными тонкими локонами и ослепительной улыбкой встала передо мной и прочитала мой плакатик.
– Ты его вверх ногами держишь, – сказала она.
– А тебе-то что? – пожал я плечами. – Ты плакатная по лиция?
– Ты по-русски не говоришь?
– Нет, – ответил я, переворачивая плакат.
–