Сознание разрывается на тысячу частей.
Ничего не выйдет, ты просто загнешься в капсуле, и все.
Хрен с ним, с миром, лучше бы спас Меган.
Вылезай, умри рядом с женой, ты этого два месяца ждал.
Не оставляй попыток. Хелена этого от тебя хотела бы.
Барри чувствует легкую вибрацию в левом предплечье. Закрывает глаза, вдыхает поглубже и думает – не последний ли это вздох.
Барри
Мир застыл, словно рисунок – ни движения, ни жизни, ни цвета, – и однако Барри осознает, что существует.
Он может смотреть только в ту сторону, куда направлено его лицо – поверх столиков на запад, в сторону реки. Вода в ней почти черная.
Все статично.
Все окрашено в различные оттенки серого.
Прямо перед ним официант – темный силуэт – несет куда-то кувшин воды со льдом.
Люди, сидящие за столиками в тени больших зонтов, запечатлены смеющимися, за едой и питьем, кто-то поднес к губам салфетку. Однако они неподвижны. Все равно что барельефы на саркофаге.
Прямо перед собой он видит Джулию. Она уже села и ждет, когда сядет он, беспокойно, напряженно, и Барри чувствует острый испуг при мысли, что ждать ей придется целую вечность.
Совершенно не похоже на возвращение в воспоминание на живой временной линии. Там ты постепенно вступаешь во владение собственным телом, окунаясь в текущие ощущения. При этом все исполнено действия, энергии.
Здесь ничего такого нет.
Барри вдруг понимает, что наконец-то оказался в
Кто он сейчас ни есть, кем ни сделался, но он чувствует неведомую ему прежде свободу. Он уже не ограничен трехмерным пространством и спрашивает себя – не это ли имел в виду Слейд, говоря о