В ней говорилось о том, как парень и девушка, договорившиеся встретиться в Траяно через восемь лет, чуть было не разминулись, потому что девушка опоздала на целый год. У нее были для этого причины. Так что она приехала, как и обещала, вечером двадцатого мая, только в две тысячи восьмом, почти не надеясь, что он сделает то же самое. Не найдя палатки на диком пляже, она поднялась на холм, чтобы оглядеть окрестности. И наткнулась на своего парня, который пришел туда за несколько минут до отъезда в аэропорт: длинный год в «Бриатико» закончился, и на паркинге его ждал заезжий адвокат, обещавший подбросить до Салерно. Она подошла к нему сзади и закрыла ему глаза руками. Он произнес ее имя.

Тут я засомневался и вычеркнул последнее предложение. Подумав еще немного, я решил оставить их на обрыве в молчании, а вокруг них расположил действительность, аккуратно собрав ее — будто лоскутное одеяло — из загонов с сонными овцами, мелкого песка, летящего в глаза, заброшенных маслобоен, похмельных рыбаков, скрипа чердачных балок, запаха рыбьих потрохов, грохота заклепочных молотков с верфи и обломков кораблей на дне.

Потом я проверил в новом тексте запятые, написал слово конец на странице двести восемь, открыл почту, нашел имя издателя, прикрепил файл к письму, допил коньяк, посмотрел в окно и отправил.

flautista_libico

flautista_libico

Странная штука, все это время (пока флейтист учился, работал в массажном салоне у китайцев, продавал дурь в салернском клубе, менял квартиры, искал способ пробраться в собственный дом, а потом продумывал план действий) то, что мне предстояло сделать, казалось довольно невинным. Наподобие той шутки, которую одна тетка учинила с моряками дредноута, переодевшись абиссинским принцем.

Мне уже приходилось убивать, еще в интернате, но тут было другое дело. Весь фокус в прикосновении: когда ты прикасаешься к человеку, слышишь его кашель, видишь блеск белков и мелкие движения лицевых мышц, понимаешь, как там, в розовых стенках, качается хриплый маятник, который ты хочешь остановить, становится здорово не по себе. Стоять в шести шагах от Аверичи и готовиться прекратить его жизнь было невесело, мне пришлось ощутить его бытие. Но тут его жизнь (тишайше и вдруг) прекратил кто-то другой.

Какую досаду испытываешь, когда кто-то убивает того, кого хочешь убить ты. И тем же способом. Пользуется твой злостью, твоим планом и твоей удачей. А мне вот жалко моей злости! Так жители Сан-Дженнаро, в котором стояла колокольня с часами, сняли циферблат с восточного фасада, чтобы в соседнем городе не могли увидеть, который час. Чтобы не смели пользоваться их временем, которое им самим пригодится.