Однажды я бросила Купа, потому что хотела понять, могу ли я стать лучшей, могу ли проложить свою дорогу в мире. Но, прожив несколько месяцев у Фишеров, я обрела внутреннее осознание того, что всегда найдется человек, готовый поддержать меня, если я оступлюсь.
Во второй раз я оттолкнула Купа, поскольку боялась, что скажу «да» из чувства ответственности, из-за ребенка. Но теперь ребенка могло не быть. Оставались только мы с Купом и ужасная боль, проникнуться которой мог только он.
Сколько раз буду я отвергать Купа, пока не пойму, что именно его я искала все время?
– Двенадцать, – отозвалась я.
– Двенадцать?
– Двенадцать детей. Я рассчитываю на очень большой дом.
У Купа загорелись глаза.
– Особняк, – пообещал он, целуя меня. – Господи, как я тебя люблю!
– Я тоже тебя люблю. – Когда он забрался ко мне в кровать, я рассмеялась. – Я полюблю тебя еще больше, если ты поможешь мне дойти до ванной.
Улыбнувшись, он подхватил меня на руки и понес по коридору:
– Сама справишься?
– За тридцать семь лет я хорошо этому научилась.
– Ты знаешь, что я не это имел в виду, – ласково произнес он.
– Знаю. – Мы несколько мгновений смотрели друг на друга, но, заметив печаль в его глазах, я отвела взгляд. – Я справлюсь, Куп.
Я закрыла за собой дверь и подняла ночную рубашку, с трепетом ожидая увидеть очередную гигиеническую прокладку, пропитанную кровью. Посмотрев вниз, я заплакала.
В ванную ворвался испуганный Куп с безумными глазами:
– Что?! Что такое?!
По моим щекам неудержимо лились слезы.
– Детей будет тринадцать, – улыбаясь сквозь слезы, сказала я. – По-моему, этот может остаться.