Он улыбнулся, радостно принимая все ее подарки, чувствуя ее и рядом, и словно вокруг себя.
Кровать заскрипела, когда они стали на ней возиться. Они отвлеклись, но тут же забыли об этом. Им было важно обрести друг друга, здесь и сейчас, и никакая кровать, даже самая сварливая, не могла им в этом помешать.
Теперь обоим казалось, что они знают друг друга миллион лет, и весь этот миллион принадлежат друг другу, что они все понимают и видят, что нужно делать и как, чтобы этот миллион не пропал даром, чтобы все продолжалось и начиналось сначала, «а иначе зачем на земле этой вечной живу».
…Куда теперь деваться?..
Артемида в своих угодьях вышла на охоту, и увлеклась, и позабыла об осторожности, и помчалась за добычей, и вихрем пролетела по волшебным лесам и долинам, и издала победный клич, когда поняла, что добыча от нее не уйдет!..
Они долго лежали, молчали и смотрели друг на друга. У Марины блестели глаза.
– Тут где-то рядом богиня Артемида, – сказал она наконец. – Я ее видела.
– Она богиня чего? – спросил он и потрогал ее щеки и погладил ее шею.
– Охоты. И еще целомудрия, кажется.
– С этим у нас плохо.
– Зато с охотой хорошо.
– Хорошо, – согласился он. – А кто на кого охотился? Ты на меня или я на тебя?
Она улыбнулась и закрыла глаза. Обняла его и уткнулась носом.
– Ты мой хороший, – сказала она.
Кажется, она это уже говорила, когда-то очень давно! В какой-то другой жизни, где греческие боги присматривали за людьми, где на изумрудных лужайках паслись белые единороги, где скалы поднимались из вод, а под оливами паслись тучные стада.
Марина открыла глаза.
Над ней был потолок с балками, совершенно незнакомый. Она приподняла голову и огляделась. Комната тоже была незнакомой, довольно тесной, к деревянной стене прикручен телевизор, черный, как омут. В омуте отражалась кровать, Марина с задранной головой и еще кто-то, лежащий с ней рядом.
Марина осторожно повернулась.
Андрей спал совершенно беззвучно, положив на нее руку. Марина потрогала руку. Он шевельнулся, словно ему стало щекотно, и она замерла.
…Что делать?