У Сони Мудиг на языке крутились разные ответы, но она лишь пожала плечами и поднялась.

– Ладно. Теперь мы знаем, какого мнения придерживаемся друг о друге, – сказала она.

– Да, выяснили. И поверь, тебе тут недолго осталось шататься.

Соня Мудиг закрыла за собой дверь громче, чем собиралась. «Не давай этому ослу разозлить себя», – думала она, спускаясь в гараж за своей машиной. Ханс Фасте самодовольно улыбнулся в сторону закрытой двери.

Только Михаил Блумквист зашел в свою квартиру, как зазвонил его мобильник.

– Привет, это Малин. Говорить можешь?

– Конечно.

– Вчера меня вдруг осенило.

– Давай, рассказывай.

– Я снова перечитала подборку газетных вырезок об охоте на Саландер, которую мы собирали в редакции, и нашла большой разворот, относящийся к истории ее болезни и обстоятельствам жизни в связи с психиатрическим лечением.

– Ну?

– Может быть, это и несущественно, но я удивилась, потому что в ее биографии есть пробел.

– Пробел?

– Ну да. Там приводят массу деталей обо всех неурядицах, в которых она была замешана в школе, – столкновения с учителями, одноклассниками и все в таком роде…

– Помню-помню. Была какая-то учительница, утверждавшая, что боялась Лисбет, когда та училась в средней школе.

– Биргитта Миоос.

– Она самая.

– Есть масса деталей о том периоде, когда Лисбет лежала в детской психиатрической больнице, а потом полно деталей о ее жизни в приемных семьях, о случае в метро и о прочем.

– Ясно. Ну и?..