Юнассон опять кивнул.

– Ее описывали как психически ущербную девицу, как лесбиянку, совершающую массовые убийства. Все это лажа. Лисбет Саландер не психопатка, она ничуть не глупее нас с вами. А ее сексуальные предпочтения не должны никого касаться.

– Но если я в курсе дела, то сейчас ситуация резко изменилась. Теперь в совершении убийств подозревают того немца.

– И это совершенно справедливо. Рональд Нидерман виновен, он убийца и опасный маньяк. Но у Лисбет Саландер имеются враги. Действительно серьезные заклятые враги. Некоторые из них трудятся в Службе государственной безопасности.

Андерс Юнассон с сомнением поднял брови.

– Когда Лисбет Саландер было двенадцать лет, ее заперли в детской психиатрической больнице в Уппсале, поскольку она приобщилась к тайне, которую в СЭПО стремились любой ценой сохранить. Ее отец, Александр Залаченко, которого убили в Сальгренской больнице, – перебежчик, советский шпион, реликт времен холодной войны. Он также известен жестоким обращением с женщинами и много лет подряд избивал мать Лисбет. Когда девочке исполнилось двенадцать, она нанесла ответный удар, попытавшись убить Залаченко с помощью зажигательной бомбы. Поэтому ее и заперли в детскую психиатрическую лечебницу.

– Я не понимаю. Если она пыталась убить своего отца, то, возможно, именно поэтому ее и отправили на психиатрическое лечение.

– Моя версия – которая будет опубликована – заключается в том, что в СЭПО было известно, что именно произошло, но они предпочли защищать Залаченко, поскольку он являлся важным источником информации. Иными словами, они сфальсифицировали диагноз и проследили за тем, чтобы Лисбет упекли.

Лицо Андерса Юнассона выражало неверие, и Микаэль улыбнулся.

– Я могу документально подтвердить все, что сейчас рассказываю вам. И я опубликую эту историю к началу суда над Лисбет. Поверьте – это произведет эффект взорвавшейся бомбы.

– Понимаю.

– Я разоблачу двух врачей, которые, действуя в интересах СЭПО, помогли упрятать Лисбет в сумасшедший дом. Я без страха и упрека предам их публичному позору. Один из этих врачей – известный и уважаемый человек. Но, как я уже сказал, у меня имеется вся необходимая документация.

– Я вас понимаю. Если какой-то врач действительно замешан в подлоге и фальсификации, то это позор для всех представителей нашей профессии.

– Нет, я не верю в коллективную вину. Это позор для тех, кто к этому причастен. То же самое относится и к СЭПО. Я не сомневаюсь, что там наверняка есть порядочные люди. Но в нашем случае действовала группа сектантов. Когда Лисбет Саландер исполнилось восемнадцать лет, они снова попытались отправить ее в интернат. Но тогда им это уже не удалось, зато ей назначили опекуна. Когда начнется судебный процесс, они вновь попытаются масимально опорочить ее. Мне – или, вернее, моей сестре – придется напрячь все свои усилия, чтобы Лисбет оправдали и признали дееспособной.