– Думаю, нам пора снова побеседовать с министром юстиции, – сказал Эдклинт.

– Сегодня вышел номер «Миллениума», – сказала Фигуэрола.

Эдклинт метнул в нее пристальный взгляд.

– Там нет ни слова о Залаченко, – сообщила она.

– Значит, у нас, скорее всего, есть еще месяц до следующего номера. Это, пожалуй, обнадеживающая но-вость. Нам нужно взяться за Блумквиста. А то он как ручная граната с выдернутой чекой в самом центре навозной кучи…

Глава 17

Глава 17

Среда, 1 июня

Микаэль Блумквист никак не ожидал встретить кого-либо на последнем марше лестницы, ведущей к его мансарде на Бельмансгатан, 1.

Было семь часов вечера. Когда он увидел блондинку с короткими вьющимися волосами, сидевшую на верхней ступеньке, то резко остановился. По паспортной фотографии, которую раздобыла Лотта Карим, Микаэль сразу опознал в блондинке Монику Фигуэрола из ГПУ/Без.

– Привет, Блумквист! – приветливо поздоровалась она и захлопнула книгу, которую только что читала.

Покосившись на обложку, Микаэль заметил, что книга на английском языке и посвящена восприятию Бога в эпоху античности. Он поднял глаза и взглянул на нежданную посетительницу. Та встала. Она была в летнем платье с короткими рукавами, а на перилах висела кирпичного цвета кожаная куртка.

– Нам надо с вами поговорить, – сказала Моника.

Блумквист пригляделся. Высокая, выше его – правда, впечатление усиливалось еще и потому, что он стоял на две ступеньки ниже. Окинув взглядом сначала ее руки, потом ноги, Микаэль отметил, что мышцы у нее развиты значительно лучше, чем у него.

– Вы пару часов в неделю проводите в спортзале, – сказал он.

Она улыбнулась и достала удостоверение.

– Меня зовут…

– Вас зовут Моника Фигуэрола, вы шестьдесят девятого года рождения и проживаете на Понтоньергатан на Кунгсхольмене. Родились в Бурленге, работали в полиции в Уппсале. И уже три года служите в ГПУ/Без, в Отделе защиты конституции. Вы увлекаетесь спортом, когда-то входили в элиту спортивного мира и чуть не попали в шведскую олимпийскую сборную. Почему я вас заинтересовал, позвольте спросить?

Моника удивилась столь глубоким познаниям о собственной персоне, но кивнула и быстро опомнилась.