– Пятьдесят восемь, пятьдесят девять…

Андрей перестал что-либо слышать.

– Семьдесят шесть, семьдесят семь…

Счета уже не было слышно. Лишь плеть яростно свистела, да впиваясь в спину, сотрясала тело Андрея.

Вдруг что-то произошло. Что-то необычное. Удары прекратились, цепи спали с его рук, и он рухнул, обнимая столб, на землю.

– Ну и дурак! – послышался удаляющийся голос.

Андрей хотел было подняться, но тут же потерял сознание.

Тела не было, его невозможно было ощупать, почувствовать. Голова была сокрушена настолько, что уже ничего не хотелось с ней делать. Теплилось слабое чувство победы. Казалось, наступило лето.

– Андрей, что с тобой?

Андрей приподнялся с пола и увидел Оксану. Она сидела на кровати, свесив босые ноги вниз, и с удивлением разглядывала позу, в которой ее возлюбленный распластался посреди комнаты.

– 56 –

– 56 –

Андрей резко вскочил, но тут же повалился на пол – тело полностью затекло. Он засмеялся, и, предприняв вторую попытку, поднялся, плюхнулся рядом с Оксаной и обнял ее, что было силы, уткнувшись лицом в плечо.

Уложив Оксану обратно в кровать, строго наказав ей не подниматься без надобности, он принялся готовить завтрак.

– Тридцать восемь и шесть, – объявила Оксана, глядя на градусник.

– Вот это прорыв! – воскликнул Андрей, – но у нас впереди длинный курс. Пневмония это не шутка. Ты четыре дня лежала без чувств, три из которых бредила. Извини, вырвалось, дорогая. Это чтобы ты понимала серьезность твоего положения. Да и клятву Гиппократа я не давал.

– И все это время ты?.. – начала Оксана.

– Был медбратом, – закончил Андрей.

– У меня одно подозрение, связанное с тем, что кое-где у меня болит…

– Утром и вечером я ставлю тебе уколы!