— У меня чин полковника американской армии, и хотелось бы, чтобы ко мне так и обращались, — раздраженно ответил офицер.

Эван сурово посмотрел на свидетеля, моментально забыв о микрофоне.

— Я буду обращаться к вам, как считаю нужным, вы, самонадеянный ублюдок, — камеры начали отъезжать в сторону, чтобы заглушить слова Кендрика звуковыми сигналами, но сделано это было слишком поздно, и все пошло в эфир, — пока вы лично не внесете поправки в конституцию, — продолжал Кендрик, изучая лежавшие перед ним бумаги и злорадно ухмыляясь. — Мое дело — расследование.

— Меня возмущает ваше отношение…

— А многие налогоплательщики возмущены вашим, — бесцеремонно перебил его Эван. Он только что просмотрел послужной список Бэрриша и почему-то вдруг вспомнил слова Свана, которые тот сказал больше года назад. — Скажите мне, полковник, вы когда-нибудь стреляли из боевого оружия?

— Я солдат!

— Мы с вами это уже установили, не так ли? Я знаю, что вы солдат, а мы — назойливые штатские, которые платят вам зарплату, пока вы не сдали напрокат свой мундир. — По залу Конгресса пронесся тихий смешок. — Вопрос, который я вам задал, был такой: вы когда-нибудь стреляли из оружия?

— Несчетное количество раз. А вы?

— Несколько раз и не в мундире.

— В таком случае, я полагаю, вопрос закрыт.

— Не совсем. Вы когда-нибудь использовали оружие для того, чтобы убить другого человека, который собирался убить вас?

Последующая пауза привлекла внимание всех. Тихий ответ Бэрриша не остался незамеченным:

— Я никогда не участвовал в сражении, если вы это имеете в виду.

— Но вы только что сказали, что были в смертельной схватке и так далее, и тому подобное, давая понять всем присутствующим и всей телеаудитории, что вы кто-то вроде современного Дэви Крокетта, удерживающего форт в Аламо, или сержанта Йорка, или даже Индианы Джонса, отстреливающегося от своры плохих парней. Но все это неправда, верно, полковник? Вы бухгалтер, который пытается оправдаться, украв миллионы, если не миллиарды долларов налогоплательщиков, прикрывшись флагом суперпатриотизма.

— Ах ты сукин сын! Да как ты смеешь? Да я тебя… — Камеры и звуковые сигналы опять опоздали, когда полковник Бэрриш, вскочив со стула и ударив кулаком по столу, начал изрыгать ругательства.

— Заседание комитета закрывается! — крикнул в изнеможении председатель. — Закрывается, черт бы вас всех забрал!

В затемненной дикторской одной из вашингтонских телестудий стоял седой ведущий новостей, прикипев взглядом к монитору. Он задумчиво поджал губы, что неоднократно делал на глазах у большей части населения Америки, а затем повернулся к ассистенту, находившемуся рядом с ним.