— Если, говоря о лозунгах, вы критикуете бескорыстных руководителей наших оборонных учреждений — людей честных и преданных, которые превыше всего ставят мощь нашей нации, тогда мне жалко вас.

— Бросьте. Я здесь не так давно, но среди появившихся у меня немногочисленных друзей есть несколько парней в Арлингтоне, которые, наверно, морщатся, когда вы вытаскиваете на свет Божий свой способ предотвращения просчета. Что я терпеливо пытаюсь вам втолковать, так это то, полковник, что у вас не больше прав на карт-бланш, чем у меня или у моего соседа по улице. Мы живем в реальном мире…

— Тогда позвольте мне объяснить, что такое этот наш реальный мир, — прервал его Бэрриш.

— Позвольте мне закончить, — сказал Эван, теперь уже улыбаясь.

— Джентльмены, джентльмены, — призвал их к порядку известный ведущий.

— Я нисколько не сомневаюсь в значимости вашей деятельности, полковник, — не унимался Кендрик. — Вы делаете свою работу и защищаете своих людей, я это понимаю. — Эван взял листок бумаги. — Но когда вы сказали во время слушаний — я это записал — «малозначительные академические фидуциарные процедуры», я заинтересовался, что это может значить. Вы действительно никому не подотчетны? Если вы так полагаете, скажите об этом выброшенному на улицу Джо Смиту, который пытается свести концы с концами в своей семье.

— Этот же самый Джо Смит станет перед нами на колени, когда до него дойдет, что мы обеспечиваем его выживание.

— Мне кажется, я только что слышал в Арлингтоне гул недовольства, полковник. Джо Смит ни перед кем не должен становиться на колени.

— Не выхватывайте мои замечания из контекста! — злобно промолвил полковник. — Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду. И не говори мне о людях с улицы, притворяясь, будто ты такой, как все. — Бэрриш остановился, затем, будучи не в силах больше сдерживать себя, закричал: — Ты даже не женат!

— Это самое точное утверждение, которое вы здесь сделали. Я действительно не женат, но если вы хотите назначить мне свидание, то я должен согласовать это со своей девушкой.

Силы оказались неравными. Выстрел большой пентагоновской шишки обернулся против него самого.

— Кто это, черт побери? — спросил мистер Джозеф Смит с Семидесятой Седар-стрит в Клингтоне, штат Нью-Джерси.

— Не знаю, — ответила миссис Смит, которая сидела перед телевизором рядом со своим мужем. — Однако он довольно остроумный, не правда ли?

— Я ничего не понимаю в остроумии, но он только что отбрил одного из наглых офицеров, от которых мне чертовски доставалось во Вьетнаме. Он — наш парень!

— А он хорош, — заявил Эрик Сандстром из Инвер Брасса, вставая и выключая телевизор. Дело происходило в его квартире, выходящей окнами на парк Грамерси в Нью-Йорке. Он осушил свой стакан с монтраше и посмотрел поверх него на Маргарет Лоувел и Гидеона Логана, которые сидели в креслах напротив. — У него быстрый ум, отличная реакция, трезвая оценка ситуации. Я знаю эту кобру Бэрриша; для него нет большего удовольствия, чем вкусить крови при свете прожектора. Кендрик облил этого типа его собственным дерьмом.