— Я полагаю, вы схватили суть.

— Совершенно верно. Итак, сценарий: объяснение простое и хорошо знакомое. Какой-то сукин сын проболтался об истории в Омане, а вы хотите, чтобы все было забыто как можно скорее.

— Я?

Дэнисон замолчал, разглядывая Эвана так, будто перед ним стояло какое-то чудовище.

— Это прямо основывается на том, о чем этот подонок Сван рассказал председателю объединенного правления.

— Почему Сван подонок? Это не он проболтался. Он попытался вышвырнуть человека, который приходил к нему.

— Он позволил этому случиться. Он руководил этой операцией, и я позабочусь, что его повесят.

— Неправильное построение фразы.

— Что?

— Не имеет значения. Но только ради того, чтобы быть уверенным, что мы оба руководствуемся одним сценарием, объясните мне, почему я хочу, чтобы все было забыто как можно скорее?

— Потому что там могут начаться репрессии против ваших вонючих арабских друзей. Именно это вы сказали Свану, и именно это он передал своему начальству. Вы хотите что-то изменить?

— Нет, конечно, нет, — вкрадчиво сказал Кендрик.

— Хорошо. Мы проведем короткую церемонию, во время которой он будет благодарить вас от имени всей страны. Никаких вопросов, только небольшая серия фотографий, затем вы исчезаете, — Дэнисон показал рукой на дверь, и оба двинулись к ней. — Знаете что, конгрессмен? — заметил начальник штаба, положив руку на ручку двери. — Это ваше разоблачение разрушило одну из лучших кампаний по распространению клеветнических слухов, о которой могла только мечтать любая администрация — я имею в виду пропаганду.

— Кампания по распространению клеветнических слухов?

— Да. Чем дольше мы молчали, отклоняя наболевшие вопросы под видом охраны национальной безопасности, тем больше людей думало, что лично президент заставил Оман все урегулировать.

— Он действительно произвел такое впечатление, — сказал Эван, недобро улыбаясь.

— Говорю вам, что он, может, и не Эйнштейн, но все равно гений, мать его! — Дэнисон открыл дверь.

Эван не шевельнулся.

— Позвольте вам напомнить, что в Маскате было убито одиннадцать мужчин и женщин. Что двухсот других всю оставшуюся жизнь будут мучить ночные кошмары.

— Это так! — ответил Дэнисон. — И он говорил то же самое, и в глазах у него, черт побери, стояли слезы! Он сказал, что они были настоящими американскими героями, такими же храбрыми, как те, кто воевал в Вердене, Панмунйоме и Дананге! Президент сказал это, конгрессмен, и это было искренне, и это возвышает нас в глазах всего мира!