— Я так не думаю. Я слышал, он назвал вас «двадцатипятипенсовым начальником», поэтому вы и взорвались.

— Искажение. Полное искажение правды! — Дэнисон поморщился, так как кислота уже начала выделяться. — Послушайте, я прошу прощения за обыск с раздеванием.

— Не надо. Его не было. Я согласился снять куртку, считая, что это обычная процедура, но когда охрана упомянула о рубашке и брюках, вмешались мои гораздо более сообразительные охранники.

— Тогда какого черта вы так рассвирепели?

— Из-за того, что вы вообще допускали такую возможность, а если нет, то создали впечатление у служащих, будто это возможно.

— Я мог бы опровергнуть это обвинение, но я не стану утруждать себя. А сейчас мы пройдем в Овальный кабинет, и, ради Бога, не смущайте этого человека всем этим собачьим дерьмом с арабами. Помните, он не знает, что произошло, я все проясню для него позже.

— Как я могу быть уверен, что вы на это способны?

— Что?

— Вы меня слышали. Как я могу быть уверенным, что вы на это способны или что на вас можно положиться?

— О чем вы говорите?

— Я думаю, вы проясните только то, что хотите прояснить, рассказывая ему только то, что вы хотите, чтобы он услышал от вас.

— Кто вы такой, чтобы позволять себе разговаривать со мной таким образом?

— Некто, и, вероятно, такой же богатый, как вы. А также некто, собирающийся покинуть этот город, о чем, как я уверен, Сван вам сообщил, поэтому ваши политические благословения для меня бессмысленны — я их не принял бы в любом случае. Знаете что, Дэнисон, я думаю, вы самая натуральная крыса. Не относящаяся к типу смышленых Микки Маусов, а настоящая тварь. Уродливый, длиннохвостый, питающийся отбросами грызун, который разносит отвратительные болезни. Это называется безответственность.

— Вы слов не выбираете, не так ли, конгрессмен?

— Мне это не нужно. Я ухожу.

— Но он не уходит! И я хочу, чтобы он был сильным и убедительным. Он ведет нас в новую эру. Мы опять поднимаем голову. Уже пора! Мы говорим всем ничтожествам этого мира: заткнитесь или уйдите с дороги.

— Ваши выражения так же глупы и банальны, как и вы сами.

— А ты кто такой? Член какой-то зачуханной лиги старейших университетов Новой Англии, интеллектуальная элита с какой-то поганой степенью в английской филологии? Да хватит, конгрессмен. Мы здесь играем в крутые игры, вот что! Люди в этой администрации или работают жестко, или их отсюда убирают. Ты понял это?

— Постараюсь запомнить.

— Пока ты еще здесь, заруби себе на носу: он не любит несогласия. Все должно быть в сдержанных тонах, ясно? Никаких волн, все счастливы, понял?