Сенатор из Айдахо был высоким и обаятельным, с улыбкой, подобной которой не видели со времен Эйзенхауэра и Шерли Темпл, он знал множество анекдотов и проповедей, утверждающих такие древние ценности, как сила и храбрость, уверенность в себе и самое главное — для Дэнисона — свободу выбора. Герб прилетел в Вашингтон, и с сенатором был заключен пакт. За три года Дэнисон отдал всю свою энергию и несколько миллионов — плюс дополнительные миллионы от многочисленных пожелавших остаться неизвестными людей, которым он сделал состояние, — пока у них не возник боевой фонд, за который они могли бы купить папство, если бы оно действительно продавалось.

Герб Дэнисон рыгнул: белая, как мел, успокаивающая жидкость действовала, но недостаточно быстро; он должен быть готов к встрече, которая произойдет с минуты на минуту. Сделав еще два глотка и посмотрев на себя в зеркало, Герб с огорчением отметил, что его седые волосы продолжают редеть, с левой стороны резко выделяется пробор, посредине четко просматривается макушка его головы. Все это вполне соответствовало образу делового человека. Вглядываясь в зеркало, он пожалел, что его серо-зеленые глаза не слишком большие, и открыл их так широко, как только мог, но они все равно оставались слишком узкими. Да и небольшая складка под подбородком напоминала ему о необходимости делать упражнения или поменьше есть — ни то, ни другое ему не импонировало. И почему, черт побери, несмотря на все деньги, которые он тратит на свои проклятые костюмы, он вовсе не выглядит как мужчины в рекламных проспектах, которые посылают ему его английские портные. Тем не менее, у него был впечатляющий вид сильного человека, подчеркиваемый его прямой осанкой и выдающейся челюстью.

Он рыгнул еще раз и сделал еще глоток своего личного эликсира. «Проклятый Кендрик, сукин сын!» — выругался он про себя. Этот никто, который неожиданно стал кем-то, был причиной его злости и беспокойства… Ну, если быть честным с самим собой, а он всегда старался быть с собой честным, чего редко придерживался с другими, это был не некто сам по себе, если сумел воздействовать на самого Лэнгфорда Дженнингса, президента Соединенных Штатов. Дерьмо, кислятина, мочевина!!! Что задумал Лэнгфорд? (В своих мыслях Герб тут же осадил себя, заменив имя Лэнгфорд на слово «президент», и это его еще больше разозлило; администрация Белого Дома требовала как напряжения, так и соблюдения дистанции, а Дэнисон этого не выносил…) После вступления в должность Дэнисон на протяжении трех лет обращался к президенту по имени, но вот во время одного из балов Дженнингс спокойно сказал своему начальнику штаба тем своим мягким шутливым голосом, который источал показное самоуничижение и здоровый юмор: