– Уходите, – сказал Банколе.

Делать тут больше было нечего. Нката вышел и принялся просматривать входящие сообщения на своем телефоне – он оставлял Монифе Банколе свою визитную карточку, – когда услышал, что кто-то его зовет:

– Эй! Полицейский! Эй!

Он оторвал взгляд от телефона. Рядом никого не было. Оглянувшись, Уинстон увидел, что из открытого окна на третьем этаже Бронте-хаус над квартирой Банколе ему машет какая-то женщина. Он вернулся, остановился под окном и вскинул руки вверх, как бы спрашивая: «В чем дело?»

Она подняла указательный палец в универсальном жесте: минутку. Нката ждал, и секунд через тридцать она вернулась. В руке у нее был какой-то предмет, который она бросила ему. Сержант поймал его и увидел, что это листок бумаги, обернутый вокруг щетки для волос. Развернув листок, он прочел записку. Там было имя: «Халима Тиджани» – и еще два слова: «Лидгейт-хаус». Внизу номер из трех цифр. Нката махнул рукой в знак благодарности и положил щетку для волос на ступеньку лестницы, чтобы потом хозяйка могла забрать ее.

На карте квартала Мейвилл-Эстейт он отыскал Лидгейт-хаус и направился туда, в квартиру 501. На громкий стук в дверь никто не отозвался.

– Миссис Банколе? Это Уинстон Нката. Мы с вами говорили. Столичная полиция, – громко сказал Уинстон, после чего услышал приглушенный звук голосов.

Щелкнул замок, дверь открылась, и он увидел женщину – вероятно, Халиму Тиджани. Она жестом пригласила его войти и заглянула ему за спину, словно боялась, что за ним следят. В квартире было невыносимо жарко и душно – закрытые окна не впускали воздух с улицы, если не прохладный, то хотя бы свежий.

Монифа Банколе сидела на мягкой оттоманке перед креслом. У Нкаты перехватило дыхание, когда он увидел ее распухшее лицо и синяки под глазами. Она встала, но движения ее были осторожными и неуверенными, и Нката подумал, что у нее сломаны пара ребер. Она ничего не сказала, только посмотрела на него и опустила голову.

– Он сказал, что избил вашего сына.

– Да. Избил… А сначала меня.

– Тогда вы должны пойти со мной.

– Я не могу. Я не знаю, что теперь Абео сделает с Тани. Но Симисолу он увезет в Нигерию, если я его не остановлю.

– Давайте по порядку, миссис Банколе, – сказал Нката. Потом повернулся к Халиме. – Она пойдет со мной. Туда никто не вернется. Понятно?

Халима кивнула.

– А ее вещи? Одежда? – спросила она. – Что еще, Монифа? Твои лекарства?

– Я не могу, – сказала Монифа. – Тани вернется с другим ордером, а меня тут нет, и тогда я не буду знать, где он и где Симисола. Пожалуйста, поймите.