– Понимаю, – прошептала Ребекка. – Но он не какой-нибудь «некто». Он – наш Томми.

– Да, хотя я и имела в виду себя. Я ведь видела, что с ним происходит, я была его начальницей…

– Ох, Анна-Мария, не надо…

– И мне так жаль ту девушку, которую мы так и не опознали… Я очень много думаю о ней. Где ее мама? Я пылесосила в квартире и спросила себя, были ли у нее дети? Или она одна на целом свете? Как выдержать эту чертову работу, объясни мне… – Анна-Мария провела рукой под носом. – Ты говорила, что больше не работаешь. Неужели не вернешься в прокуратуру?

– Я теперь на полставки. Помогаю по мелочи. Но я не знаю… не думаю, что смогу… что хочу, я имела в виду.

– Вот здесь я с тобой не соглашусь, – пробормотала Анна-Мария. – Ты ведь поняла меня, да?

Они отпустили друг друга. Обеим полегчало.

* * *

Неделю спустя, когда на березах распустились зеленые «мышиные ушки», похоронили Похьянена. Здесь все прошло не так драматично. Не было ни истерик, ни надрывного плача. Коллеги говорили о профессионализме покойного. Сын выступил с заранее подготовленной речью.

Вечером того же дня к Ребекке вернулся Кристер.

Она стояла на берегу и жгла только что обрезанные ветки. В воздухе висела теплая морось. Кристер вдохнул запах сгорающей молодой листвы – чуть кисловатый, березовый, с ноткой жженого сахара.

На причальном мостике в стороне лежала пила. Ребекка поправила костер палкой. Некоторое время, прежде чем она успела его увидеть, Кристер имел возможность смотреть на нее такую, какой она была наедине с огнем и деревьями. Волосы распущены, разноцветная резинка вокруг запястья – как браслет. Ребекка выглядела счастливой.

Кристер был вынужден отвести глаза, прогоняя мысль о ее губах, которых так хотелось коснуться кончиками пальцев, о соленой коже.

На какое-то короткое время он подумал уйти, оставить ее такой, какая есть. Но в этот момент Ребекка его увидела.

– Здравствуй, – сказала она.

– Здравствуй, – ответил Кристер.

Оба застыли, как будто заметили зверя в чаще и боялись его спугнуть.

Воспоминания всплывали в сознании Кристера – и лопались, как пузыри. Он видел только ее. Монс и все связанное с ним осталось далеко. «Думаешь, она переспала с Монсом, потому что ты для нее ничего не значишь? – спросила Кристера как-то сестра Линда. – Все наоборот».

Тогда Кристер замкнулся в себе. Поморщился, потому что Линда говорила словами популярной книжки по практической психологии. «Но это ее не извиняет, – добавила сестра. – Я о другом».

Они сменили тему, но сказанное запало Кристеру в голову. Слова замедленного действия. Кристер совсем не был уверен, что то, что он сейчас чувствует, – не наивная детская надежда. Так или иначе, он стоял здесь, с ней. Слегка запыхавшийся и борющийся с неоспоримой, очевидной истиной – что перед ним действительно она и что она единственная.