У этого корабля ненадежный капитан, презирающий опасности. Он правит прямо на скалы, и всем, кто на палубе, приходится цепляться за снасти, чтобы не швыряло так от одного борта к другому.
Ребекка была почти благодарна пульсирующей в глазах боли. Но с лыжной прогулкой все не так просто. Не стоит преуменьшать ее до обычной глупости.
«Я посмотрела в белые глаза смерти, – подумала Ребекка. – И теперь могу делать что хочу».
* * *
Ребекке вдруг захотелось позвонить Кристеру, и она схватилась за телефон. Но, когда прищурилась на экран, ощутила такую боль в глазах, что была вынуждена оставить эту затею.
«Нет, – подумала Ребекка. – Только не это. Потому что это я тоже разрушила сама и теперь уже не смогу восстановить. Никогда, возможно». Ребекка так презирала себя, что даже рассмеялась при мысли о том, что, несмотря ни на что, еще способна себе сострадать.
Она вспомнила о своем психотерапевте. После того как Ларс-Гуннар Винса застрелил Винни и застрелился сам[92], а Ребекка вернулась из психиатрической лечебницы, она несколько раз обращалась за помощью к этой женщине, но давно с ней не общалась.
Психотерапевта звали Агнес Стур. Ребекка помнила, как презрительно морщилась при виде ее шафраново-желтой блузы и вызывающе ярких украшений. Агнес никогда не говорила о себе, но, вне сомнения, была очень экстравагантной особой. У Ребекки все еще был ее номер. Можно написать сообщение, только приглушить яркость экрана…
«Добрый день, это Ребекка Мартинссон. Несколько лет тому назад я ходила к вам на консультации. Не знаю, помните ли вы меня. Мне снова нужна ваша помощь. Если, конечно, вы всё еще работаете и найдете для меня время».
Ребекка засомневалась, стоит ли отправлять такое сообщение в субботу вечером? Но потом все-таки отправила. Положила мобильник на грудь и подумала о том, что ответ придет в лучшем случае в начале следующей рабочей недели. В понедельник, возможно. Или во вторник.
Но спустя двадцать минут телефон завибрировал.
«Добрый день, Ребекка. Конечно, я вас помню. Можем созвониться в понедельник и определиться со временем».
Ребекка положила телефон на стол. Снова прикрыла глаза полотенцем. Она была благодарна Агнес, которая ответила сразу, несмотря на субботний вечер.
В самом начале лета, в тот день, когда на Турнеэльвен тронулся лед, похоронили Томми Рантакюрё. Льдины вздымались и бешено бились о берег, передвинули чей-то летний дом на семь метров и повалили дерево. Грохот доходил до семейного захоронения на кладбище в Пойккиярви и вынуждал священника напрягать голос.