– Как он?

Джесс кивком указала на кровать. Брэндон лежал на ней почти голый, из одежды на нем были только трусы. Он был покрыт потом и находился в полном сознании. В голосе Джесс прозвучала усталость.

– Раньше я никогда не видела ломки и все время думала, не стоит ли позвонить в службу 911. Мерила ему температуру каждый час – она у него высокая, но подниматься дальше уже перестала. Слава богу, что Линда врач. Сегодня она заходила дважды, мерила ему давление и проверяла сердечный ритм.

– Теперь им займусь я. Мне не следовало оставлять тебя с ним так надолго.

– Ты уверена? – В ее голосе прозвучало нескрываемое облегчение.

– Конечно. Этой ночью с ним посижу я.

– Хорошо. – Она взяла куртку и сумку и собралась было уйти, но остановилась: – Тебе удалось что-нибудь выяснить? Первое ноября – до него осталось два дня, Никки.

Она посмотрела на настольные часы, которые показывали, что время уже далеко за полночь.

– Строго говоря, даже один день.

Я попыталась не выдать раздражения, которое вызвало у меня это напоминание.

– Да знаю я, знаю!

– Разве тебе не лучше пойти в полицию? Если что-то произойдет, а ты заранее не предупредишь людей, хотя и могла бы…

Она замолчала. Ей не было нужды заканчивать эту фразу. Мы обе знали, что это будет означать для меня. Как в моральном плане, так, вполне возможно, и в юридическом.

– У меня все под контролем, так что не беспокойся.

Эти слова сильно смахивали на ложь, которую я не любила. Мне было понятно, что сейчас я не должна находиться в номере этого отеля, а выйдя из гостиницы, где остановился Сайлас Джонсон, мне следовало бы немедленно отправиться в офис ФБР. Я говорила себе, что не стала обращаться к ним потому, что добытые мною доказательства были получены таким образом, что их нельзя будет использовать в суде. Вне зависимости от того, действительно ли у нас были общие цели, мне не очень-то хотелось признаваться Джейду и Руби, что я подмешала снотворное адвокату, чтобы увидеть конфиденциальные документы, касающиеся его клиента. И мне совсем не улыбалось оказаться среди сопутствующих потерь, которые могут возникнуть в ходе их операции по нейтрализации «Care4». Кроме того, правоохранительные службы связаны всякими правилами: получение ордеров на обыски, вручение повесток с вызовом в суд или с требованием о предоставлении суду тех или иных документов – на всю эту юридическую тягомотину ушло бы время, которого у нас уже не было. Если «Care4» прикроют второго ноября, это уже ничем не поможет людям, которые погибнут первого числа этого месяца. Но за всеми этими логическими аргументами скрывалось и еще кое-что – то, в чем мне не очень-то хотелось признаваться даже себе самой. Нечто более темное, нечто таившееся, как мне было известно, в глубинах моего существа, даже если мне это и не нравилось.