— Когда сдавать нужно?

— Пока не надо, курс ведь не сразу начинается. Но хочется, — Грейс почувствовала, как тяжесть недосказанности надавил на грудь, и вздохнула, — но хочется все-таки поскорее разделаться. Придется ведь что-то переписать.

Сандра поняла без слов. Знакомая бледность, дрожащие руки и пустой, словно высосанный до последней капли взгляд, но глаза все те же — способные пролить соленые живительные слезы.

— Еще одно? Куда в этот раз?

— Сидела в кофейне на Литтл Стрит. — Грейс хрустнула пальцем на правой руке. — Отошла на минуту помыть руки в уборную, а когда вышла, письмо уже лежало на столе. Он сам его подписал. Это уже не Луис.

— Ты заметила кого-то подозрительного? Может…

— Я никого не заметила. Я не знаю, откуда оно там появилось. Но почерк… Это ведь он. Это его буквы, ровные, красивые. Только он так писать умеет.

— Грейс.

— Я никогда не понимала, как он умудряется так красиво писать. Сначала думала, что ручку двигает силой мысли, но однажды ведь написал при нас письмо. — Грейс усмехнулся. — А мы так удивились еще. Думали, что вот он, обычный человек, а настолько лучше нас.

Сандра отвернулась. Каждый раз, когда приходилось тянуть канат мыслей, усеянный шипами, из Грейс, она чувствовала себя предательницей. Грейс ведь может выговориться. Но Сандра знала, что от воспоминаний Грейс только хуже.

— Ты можешь рассказать, что там написано, если хочешь.

— Не хочу. — Грейс сжала губы, зажмурилась. — Я думала, он оставил меня. Мы ведь жили немного, немного в спокойствии. Но он никогда не оставит.

Сандра вздохнула. За годы общения в и вне клиники она выучила Грейс и знала, что Грейс и сама все понимает. Иногда ей просто хочется тишины принятия.

— Джиму и Лизе он не пишет пока только потому, что они постоянно переезжают. Он просто их потерял. Они жили в Лондоне, но потом квартира стала слишком дорогой, переехали в Лидс, но и там не задержались. Они сменили столько квартир и стран за эти годы, столько работ, но смогли ли уйти от него? — Грейс подняла голову к белому потолку, и глаза ее заслезились. Белый, снова белый. — Мне кажется, нас на веки прокляли. Столько не живут, на сколько он нас проклял.

— Не говори так, это ведь не так. — Сандре хотелось обнять Грейс, успокоить как подругу, а не как пациента. За годы они сблизились, но даже друг вне больницы Грейс в стенах лечебницы превращалась в постороннюю.

— Я думала уехать. — Грейс сделала глубокий вдох. — Я предлагала Осборну, он был согласен, но я отказывалась в последний момент. Я решила остаться и жить с охраной, лишь бы остаться. Я не знаю, что со мной! Я боюсь уезжать, боюсь оставлять Ластвилль, потому что у меня кроме него ничего нет.