Безумие прошлой ночи минуло, и он сам не понимал, как мог проявить такую слабость, как мог предать себя. Каждый раз, оказываясь поблизости, он уголком глаза следил за Одри. Та бойко щебетала, шутила, очаровательно хохотала над неуклюжими остротами собеседников… Ее дерзкая уверенность в себе и непоколебимое самообладание были неописуемы. Кто бы мог вообразить, что очень скоро «графиня», развлекающая своих гостей с таким шармом, собирается предстать перед ними холодной и властной, с заряженным пистолетом в руке?

Так продолжалось до обеда. Потом…

День стоял жаркий. Солнце шаром обнаженного, жгущего глаза пламени плыло в выжженном небе над нок-реей. Меж палубных досок плавилась и пузырилась смола, практически недвижимое море блестело, как стальной лист. Миллионеры с женами, насытившись, отправились искать шезлонги и тень. Беседа постепенно затухала и наконец смолкла совсем.

В три часа Дикки угрюмо отправился на встречу. Подходя, он увидел открывающего дверь каюты Хиллорана. По крайней мере, не придется оставаться с Одри один на один.

Оба расселись по сторонам стола, обменявшись сдержанными, непроницаемыми взглядами. У Хиллорана во рту была сигара, Дикки закурил сигарету.

— Как ты поступил с тем матросом? — спросила девушка.

— Выпустил. Он совершенно пришел в себя.

Одри заняла кресло между ними.

— Тогда перейдем к делу. Я составила график. Лишнего шума нам не нужно, обойдемся без стрельбы. Пока мы будем ужинать, ты, Хиллоран, пройдешься по каютам и очистишь их. Действуй без спешки, тщательно — никто тебе не помешает. Потом отправишься на камбуз и подашь всем вот это.

Она показала небольшой флакончик с желтоватой жидкостью.

— Бутил, очень сильное средство. Не переусердствуй — достаточно двух капель на чашку кофе. Две последние, чистые, оставишь для меня и Дикки. Никаких проблем. Проще простого и гораздо менее хлопотно, чем держать людей на мушке. Когда они придут в себя, то будут уже связаны по рукам и ногам. В одиннадцать мы бросим якорь у побережья Корсики возле Кальви и высадим их на берег. Вот и все.

Дикки поднялся.

— Впечатляет, — пробормотал он. — Ты не теряешь времени даром.

— Нам двоим ничего не придется делать. Всем займется Хиллоран, и ему тоже не нужно будет особо напрягаться.

Тот взял флакончик и опустил в карман.

— Предоставьте это мне.

Напоминание о любимом изречении Роджера Конвея, который всегда говорил так же, заставило бы Дикки вздрогнуть, если бы его лицо не было сведено такой мрачной гримасой.

— Если мы закончили, — сказал он, — то я пойду. Не нужно, чтобы кто-нибудь заметил, что мы оба отсутствуем одновременно.